Маскарад на семь персон

Мечта у него, собственно, имелась одна. Даже не то чтобы мечта, скорее, представление об успехе: вот когда добьюсь, будет у меня розовый «Кадиллак». Как у Элвиса. Хотя розовый цвет Стаса скорее раздражал, чем привлекал. А уж «Кадиллак» на российских дорогах – это и вовсе несерьезно. Где отремонтированная часть через неделю не отличается от еще ремонтируемой, где в проездах, бывает, и «Смарту» развернуться трудновато – ну какой, к лешему, «Кадиллак»?

Стас отлично понимал, что мечта странноватая, но «Кадиллак» – именно розовый, «как у Элвиса», – был своего рода символом. Апофеоз успешности. Когда и собственная внешность перестает иметь значение: в конце концов, Пресли, строго говоря, не такой уж красавец, а поди ж ты… И щуплому невысокому большеносому Стасу казалось, что… Впрочем, не так уж он и хотел именно «Кадиллак» и именно розовый. Хотел, чтобы его стали… замечать. Чтобы для укладывания в постель очередной девицы не приходилось поить ее до полусмерти, чтобы они сами к нему лезли… Дело было, конечно, вовсе не в самих девицах – они тоже являлись своего рода символом, таким же, как розовый «Кадиллак». Успех – это когда можешь в любой момент получить то, что захочется, будь то номер в битком забитом отеле, ломоть дыни в два часа ночи или лучшую девицу на вечеринке. Когда не пересчитываешь финансы, прикидывая, хватит ли на новый пиджак, новую машину или на средиземноморский круиз. Когда список номеров в твоей записной книжке настолько обширен, что в нем есть люди, способные решить любой вопрос, и люди эти готовы оказывать тебе требуемые услуги.

Сами по себе деньги или связи его не интересовали, он воспринимал их как инструменты, обеспечивающие комфорт. В конце концов, главное в жизни – чтобы тебе было удобно, разве не так? Только ради этого и стоит стараться. Стас и старался.

Взять-то его после диплома в лабораторию взяли. Вместе с Громовым, с которым они в этой лаборатории вымыли, наверное, десять тысяч километров пробирок. Ну то есть это сперва им доверяли только пробирки мыть и мышей в виварии кормить. Потом дозволили писать маловажные протоколы. Потом – более важные. Потом допустили и к экспериментальным установкам – мальчикам же нужно курсовые работы делать, пусть и нам помогут, и сами попрактикуются.

Взяли не кем-нибудь там – младшими научными сотрудниками – с клятвенным обещанием как можно скорее подготовить и защитить кандидатские диссертации, в чем молодым специалистам руководство сулило оказать всяческую поддержку. Что означало: на пути соискателей не появится никаких препон – свои же мальчики. Максимально облегченный вариант научной карьеры. Кто там говорил, что в математике нет царских путей? В математике, может, и нет, а в прочих науках – очень даже есть. Да и насчет математики тот древний грек, скорее всего, ошибался. Чтобы сделать карьеру, вовсе не обязательно добиваться реальных результатов – в том числе и научных. Нужно всего лишь оказаться возле влиятельных людей. А там – словечко одному, намек другому – и продвижение обеспечено.

Сияющие перспективы, что и говорить.

Вот только шли девяностые, так что перспективы научной карьеры сияли все тусклее и тусклее. Финансирование научных учреждений сокращалось стремительнее, чем тает кусок сухого льда на тележке мороженщика посреди июльского полудня. В самом деле: зачем тратить бюджетные деньги на какие-то там исследования, когда можно заключить контракт на поставку готового препарата с «той» стороны – и получить благодарность? Вполне ощутимую благодарность, в которой будет несколько приятных ноликов – чем солиднее продвинутый контракт, тем больше ноликов. Да еще и «сэкономленные» бюджетные средства можно тоже как-нибудь… использовать.

Все это Стас уловил быстро. Вот только до кабинетов, в которых сидели чиновники, получавшие благодарность в твердой валюте, лично ему было как до Луны. И чтобы добраться до «тех» уровней, требовалось очень, очень много времени. Может быть, примерно жизнь.

Появились, однако, другие… перспективы. Оказалось, результаты научных исследований можно – кто бы подумал – продавать. А уж в фармакологии, которая по определению есть наука не чистая, а прикладная, того, что можно продать, просто навалом. Тем более что это самое «навалом» никому из официальных «кураторов науки» особенно не нужно. Да и продают не только реальные результаты, торговать можно и воздухом – перспективами, обещаниями исследовательского прорыва и прочими сногсшибательными возможностями.