Маскавская Мекка

Мурашин невольно поежился. Жаль, что в обкоме еще нет "первого". Это ведь дело "первого" - решать такие вопросы. Он, Мурашин, "второй". По чести сказать, совсем не его забота... Но "первый" появится не раньше, чем часа в два ночи. А то и в три. Привезти... помыть... приодеть... пока просохнет... - только к утру прочухается и будет способен принимать простейшие решения. Ах, черт возьми!..

Но можно взглянуть и по-другому. Ничего страшного. В сущности, решение уже принято. Вот, пожалуйста: бюро постановило... Отлично. И спустить на тормозах. Приняли - и приняли, имеют право. Бюро есть бюро... В сущности, кому и когда это может показаться интересным? Мавзолей в Голопольске? - да и дьявол с ним! Не до Голопольска. И уж совершенно точно - не до памятника... Как решили - так и хорошо. Сами решили - сами, если что, и ответите.

- Я с удовлетворением отмечаю, - сказал Мурашин, откашлявшись, несомненную зрелость голопольских гумунистов. Гумрать может опереться на первички, товарищи!.. Вопросы мобилизации и подготовки транспорта, а также проблемы снабжения добровольческих отрядов первыми стоят сегодня на повестке дня. Молодцы. Думаю, крупицы наших общих усилий сольются в великую мощь. И не пропадут, а вернутся сторицей. Мы пойдем до конца. Мы поможем Маскаву, товарищи! Так держать!.. Что же касается памятника, - он снова откашлялся. Мне кажется, в этом вопросе вы недооценили свои силы. Откуда эта робость? Посоветоваться с обкомом! Сколько можно, позвольте вас спросить, советоваться с обкомом?! Доколе будем робеть, пугаться? доколе ждать окрика сверху?.. Областное ядро - да, товарищи! Несомненно! Но все же гумрать сильна своей низовкой. Межрайонно-гумратийной силой! Корень главных решений - в руках рядовых гумунистов, товарищи!..

Он поднялся, оперевшись о стол, выпрямился - высокий, статный, широкоплечий; голубые глаза сверкали из-под сведенных бровей; Александра Васильевна почувствовала, как сладко заломило сердце.

- Считаю, что бюро райкома должно принять окончательное решение - то или иное, но окончательное. Так вышло, что сегодня на заседании присутствую я. Но можете считать, что меня нет! Поймите, ведь не смогу я приезжать каждый день, чтобы учить, подсказывать, исправлять, если обнаружатся - а я надеюсь, этого не произойдет, - ваши ошибки!.. Александра Васильевна, ставьте вопрос на голосование!

- Товарищи! - сказала Твердунина дрогнувшим голосом. Она порозовела, услышав в словах Николая Арнольдовича похвалу. - Кто за то, чтобы принять окончательное решение об увековечивании памяти памятника Виталину, прошу голосовать!

- Единогласно! - сказал Мурашин через секунду и улыбнулся, снова обдав ее голубым сиянием. - Поздравляю вас, товарищи!

Вопросительно взглянув на Мурашина, Александра Васильевна объявила заседание закрытым. Присутствующие зашевелились, разминая затекшие от долгого сидения члены, загремели стульями и, гомоня, потянулись к дверям.

Они остались вдвоем.

Из приоткрытой форточки доносился ровный шум дождя. Капли с крыши часто стучали по железному карнизу.

- Да, дела-делишки... Вы в курсе, - утвердительно сказал Мурашин, глядя в глаза.

Твердунина немо кивнула.

- Вечная история, - вздохнул он. - Уж если дел невпроворот, так жди: непременно еще что-нибудь навалится. Ну, что делать... К часу ночи мы должны быть на месте.

Мурашин встал и подошел к окну. Сгущались сумерки. Волнистые отражения люстр в темном стекле казались ярче, чем сами люстры.

- Погодка-то... Хороший хозяин собаку не выгонит. Вы, кажется, впервые на назначение едете?

Александра Васильевна кивнула:

- Но я не боюсь.

- А чего тут бояться? - удивился Мурашин. - Это как роды. Люди тоже появляются на свет не в стерильных условиях. Ну, вы знаете, о чем я говорю: слизь, кровь... Ничего страшного. Ровным счетом ни-че-го! Увидите сами.

- Конечно, - согласилась она. - Просто когда в первый раз, то...

- А в первый раз мы будем вместе, - сказал Мурашин, невзначай беря ее за руку.

- Я что хотела спросить... - Александра Васильевна осторожно высвободила ладонь. Кровь прилила к лицу, и она отвернулась, словно для того, чтобы собрать бумаги. - Ах, да: вы на машине? Я сказала своему водителю, чтобы был готов.

- Это Витюше, что ли, вашему? - спросил Николай Арнольдович. Рука его мгновение помедлила, а потом разочарованно легла на стол. Трам-па-па-пам! пробарабанили пальцы. - Правильно. Пусть с нами едет. На вашей-то "Волге" туда все равно не проберешься.

- Неужели? - удивилась она, машинально перебирая какие-то бумаги. Правда?

- Да что вы! Еще бы не правда! На вездеходе - и то еле-еле, озабоченно сказал Мурашин. - Помню, в прошлый-то раз... туда еще кое-как, а назад - с дороги сбились, застряли! Коломиец рычит! Матерится! Ну, думаю беда!

Он рассмеялся, качая головой.

- Вы и Коломийца принимали? - уважительно спросила Твердунина. - Ох, Николай Арнольдович...

- Да ну, бросьте! - Мурашин махнул рукой. - Сами пару раз примете тоже будете как семечки щелкать. Экипировка-то у вас подходящая?

Александра Васильевна пожала плечами.

- Сапоги есть. Плащ. Что еще нужно?