Маскавская Мекка

Глухо скуля, пес яростно рвал зубами складки шкуры на животе.

Найденов с ужасом заметил узкий шов, прежде прятавшийся в складках. Это было похоже на... да нет же, бог ты мой!.. это и была молния! Застежка молния, как на сумке! В собачий живот, в шкуру была вшита молния! И, должно быть, при желании ее можно было расстегнуть!..

Тамерлан снова рванул зубами. Брызнула темная кровь.

Габуния опять с ревом падал на него сверху, оскалившись пуще собаки.

Кругом уже топали... кричали... что-то рушилось.

Смазанный клубок вновь резко распался на два тела - Тамерлан с воем рвал зубами расширяющуюся прореху, Габуния поднимался с пола, оскальзываясь и рыча.

Что-то блеснуло... вот еще... толчком вылезло из живота больше чем на ладонь!..

Это была рукоять большого армейского скорчера.

- Га-а-ад! - хрипел Габуния, норовя вырваться из объятий двух мамелюков. - Пусти! Га-а-ад!..

Третий присел возле собаки. Тамерлан жалобно и хрипло скулил.

- Тихо, тихо, - сказал офицер. - Погоди, дурак. Тебе же больно.

Он достал белоснежный носовой платок и осторожно вытащил окровавленный скорчер из прорехи.

Найденова замутило.

- Ничего себе! - сказал офицер, взвешивая скорчер на ладони. - Что делают!.. Ну совсем озверели...

Тамерлан яростно лизал рану.

Мамелюки тащили Габунию к дверям. Габуния брыкался.

- Ну что, песик, - сказал офицер. Он протер рукоять и бросил густо-розовый платок на пол. - Пошли на перевязку.

Посмотрев на Найденова, Тамерлан встряхнул башкой. Потом безнадежно заскулил и побрел за мамелюком.

Найденов вздрогнул.

- Горячее подавать прикажете? - прямо в ухо спросил официант, стоявший, оказывается, за спинкой стула. - А то в Письменном скоро начинается.

Голопольск, четверг. Соратники

Межрайонно-ратийную силу

Областное ядро стережет...

Гимн УКГУ

Несмотря на постигшую его неудачу, Николай Арнольдович Мурашин пребывал в том счастливом состоянии силы и успеха, которое может объясняться только отменным здоровьем, замечательным характером и умением не концентрироваться на неприятностях.

А между тем неудача была просто ошеломительной. Давно задуманная и долго лелеемая комбинация, просчитанная до мельчайших деталей, каждая из которых при невнимании к ней могла бы роковым образом сказаться на успехе всего предприятия, - проработанная с точностью до выражения лица, до секунды, когда брови должны удивленно подняться или осуждающе нахмуриться, эта мастерская комбинация рухнула самым неожиданным образом. Пешка, мертво стоявшая в плотном окружении своих и вражеских фигур, пешка, которой было суждено (исходя из обычного порядка вещей) состариться на своей тупиковой клетке, пешка, которая вопреки всему размыслила победную тактику молниеносного боя, - эта пешка была убита, не сделав еще и первого шага. Собственно говоря, к шахматам это имело такое же касательство, как землетрясение, обрушившее потолок на шахматистов.

Перебирая в памяти подробности задуманной им партии, Николай Арнольдович с горделивым удовольствием еще и еще раз отмечал ее математическую выверенность: никто из участников до последнего хода не смог бы разгадать гроссмейстерского замысла, не заметил руки, переставляющей фигуры; все были бы уверены, что этот вихрь, этот замысловатый танец коней и слонов является результатом необоримых козней судьбы, а вовсе не усилий чьей-то индивидуальной воли.