Маскавская Мекка

- Бросьте, - Габуния раздраженно махнул рукой, и официант снова послушно закрыл карту. - Что там читать? Тут, как говорится, и читать совсем не время, и писать совсем не место. Я вам расскажу. Ничего сложного. Все просто. Берите уйгурские. Почему? Потому что это такая котлета... э-э-э... Габуния сглотнул, раздул усы, покрутил пальцами в воздухе и отрубил: Берите, не ошибетесь.

- Ну хорошо, - согласился Найденов. - Уйгурские.

- Балычок, севрюжка сегодняшнего поступленьица, - как прежде безмятежно заворковал официант. - Кумысик кенкиякский наисвежайший, пенистый...

- Замолчи, - скривился Габуния и посоветовал: - Маставу возьмите.

Найденов поднял брови.

- Это, если позволите объяснить, в толькоштошний бульончик из ягнятинки порционно петрушечка, укропчик, рейханчик, кинзочка, зира обязательно, перчик, картошечка, лучок, - заторопился безмятежный. - И на последнем этапе, перед подачей...

- Нет, - решительно отказался Найденов. - Супа не хочу. Давайте уйгурские.

- Может быть, не маставу, а сие-алаф? - встревоженно предложил официант. - Это, знаете ли...

Габуния скривился.

- Не нужно, - сказал Найденов.

- А горячие закусочки! - воскликнул официант, явно отчаиваясь. Даже цветозона несколько потемнела. - Гиссарский курдючок разварной в пряностях свежайший, от шефа! Жишгали по-осетински! Говядинка утрешнего забою!..

Найденов, взглянув на сотрапезника, помотал головой.

- Может быть, к уйгурским - бокал шато-ля-пти-куше двадцать девятого года? - Официант лихорадочно менял тактику. - Шато-континье тридцать седьмого!.. мусалас "ранги-курбокка" тридцать девятого!..

Тамерлан зарычал.

- Иди, братец, иди, - Габуния махнул рукой. - Видишь, собака переживает... иди уж.

Официант взмахнул салфеткой и посеменил прочь. Найденов с некоторым облегчением посмотрел ему в спину. Между тем ресторан по-прежнему жил своей тихой осмысленной жизнью. Время от времени ровное ее течение нарушалось. Вот и сейчас сразу три лакея суетились возле соседнего столика, раскладывая перед явно пресыщенным господином и его столь же явно заинтересованной юной спутницей какие-то поблескивающие инструменты, самый вид которых наводил на мысли о пытках и казнях. Четвертый, добросовестно упираясь, катил, как вагонетку, большую многоярусную телегу с нагромождением сверкающих кастрюль и сотейников - из-под их разнокалиберных крышек весело вырывался кудрявый пар.

Официант уже неслышно расставлял блестящие железные кубки. Хлопнула крышечка. Запенилась вода.

- Вы тут впервые? - спросил Габуния, отпив.

- Ага, - отозвался Найденов, глотая колючую воду. - Впервые.

- А что, захаживайте, - предложил тот. - Почему нет? Неплохое местечко. Сюда хорошо большой компанией, знаете ли. Когда шумно. Или с деловым разговором. С дамой особенно не поворкуешь - лязг, грохот... слышите? Железный - он и есть Железный. Но готовят отменно. И публика более или менее... - Несмотря на необязательную болтовню, он беспрестанно зыркал по сторонам настороженными черными глазами. - Более или менее, да... а больше где? В городе? Ха-ха. В городе-то видели, что делается? Я сейчас мимо "Максима" проезжал - так что бы вы думали?

И, ожидая ответа, снова обеспокоенно оглянулся.

- Что?

- По-гром, - отдуваясь, раздельно сказал Габуния. - Настоящий погром, со странным удовольствием повторил он. - В натуре! - Со звоном поставил кубок и утер усы, победительно глядя на собеседника. - И что же получается? Все зря? - Он посмотрел на Тамерлана и неодобрительно покачал головой. Тот моргнул и отвернулся, заскулив. - Помните, как было двадцать лет назад? Да ну... вы молодой, не помните. (Найденов хотел было возразить, однако Габуния повысил голос). Ликование! Перспективы! Наконец-то мир! Великое Слияние завершилось! Несчастья позади! Ура! - мы наконец-то уяснили: Бог един! Турок ты, грек, араб, православный, буддист, мусульманин - неважно! Верь, если верится! Молись! Живи!.. - Габуния опять в сердцах лязгнул кубком. - И что? Все как двадцать лет назад: погром. Снова громят. Снова кровь. Теперь из-за бабок. А почему? А потому что такие мерзавцы, как Цезарь Топоруков, готовые за свои проклятые...

В это мгновение Тамерлан хрипло зарычал и принялся ни с того ни с сего яростно дергать медвежьей своей головой. Торшер затрясся.

- Э! э! Ты чего! Я т-т-тебе!

Привстав, Габуния потянулся к ошейнику. Раздался опасный рык, и он, бранясь, отшатнулся. Стул с грохотом упал. Тамерлан мощно мотнул башкой. Поводок выдержал. Тогда пес с железным скрежетом сомкнул на нем зубы.

- Ах ты, гнида! - крикнул Габуния и повалился на собаку сверху.

Теперь они возились на полу: примирительно урча, Тамерлан ворочался, норовя изогнуться и лизнуть себя в брюхо. Габуния, суча ногами по скользкому полу и также урча, пыхтел и усиливался, стараясь ему этого не позволить.

- Сука! - повторял он сквозь хриплые задыхания. - Ах ты сука!

Тамерлан встряхнулся, и Габуния отлетел на полметра в сторону.

От дверей спешили два мамелюка. Еще один торопился со стороны кухни.

- Я т-т-тебе! - заревел Габуния в прыжке.

Взвизгнула женщина.

Тамерлан рявкнул - Габуния снова отлетел.