Маскавская Мекка

Пусечка продолжала истошно вопить и брыкаться, пытаясь вырваться из тонких рук хозяйки, и было непонятно, от чего она трясется больше - от ужаса или ярости. Так или иначе, не было сомнений, что ее внимание привлек коричневый складчатый маскавский мастино, только что вразвалку появившийся из другого коридора.

Мастино вывалил фиолетовый язык и сел, озадаченно наклонив голову на бок.

- Уймите свою глисту, - брюзгливо и громко сказал человек лет пятидесяти, следовавший за собакой.

Он был черноволос, усат, брыласт, толстогуб, плотен, приземист, широкозад - и в целом несколько похож на чернильницу-непроливайку. Между лацканами сиреневого смокинга цвела курчавая капуста белоснежных кружев. Ослепительная лакировка иссиня-черных туфель бросала на паркет голубые блики.

Сразу после его слов дама завизжала громче собачки и сделала движение столь стремительное, что Найденову на мгновение представилось нечто совершенно невероятное: сейчас дама в ярости бросится на господина-непроливайку и мгновенно порвет ему глотку своими жемчужными зубами.

- Свинья! - кричала дама, прижимая болонку к белоснежной груди. Слабое животное пучило от натуги глаза и хрипело. - Хам!

- Э-э-э, начинается!..

- Простите, господин Габуния! - сказал офицер, выступая из-за своего стола. - Это не позволено!

- Быдло!..

- Что не позволено? - переспросил господин с маскавским мастино, морщась. - На кисмет-лотерею не позволено?

- С собаками не позволено!

По-кошачьи фыркнув, дама возмущенно передернула плечами и схватила сумочку.

- Бедная Пусечка! - громким трагическим шепотом сказала она, зарываясь лицом в шерсть, затем перехватила сумочку удобнее и пошла прочь, повторяя: Что за люди! что за люди!..

- То есть как - не позволено? - пуще изумился Габуния. - Одним позволено, а другим не позволено? А у нее что, не собака?

И гневно указал толстым волосатым пальцем вслед даме, удалявшейся по коридору.

Как лучи софитов, выхватывающие из тьмы вдохновенное лицо актера, взгляды присутствующих сошлись на волнующихся ягодицах блондинки.

Начальник охраны негромко крякнул.

- У нее маленькая, - заметил офицер, глядя на шефа.

- Да не такая уж и... - завороженно пробормотал начальник охраны, крякнул вторично и сказал, с усилием отводя глаза: - Видите ли, господин Габуния... Собаки, они... э-э-э... как бы это выразиться поточнее... разные собаки и...

Мастино склонил голову в другую сторону. Соответственно этому перевесился и язык.

- Собака - она и есть собака, - вполголоса заметил Найденов и проговорил с грубой ласковостью: - Что, не пускают? Ну сиди, сиди, красавец...

Пес перевел на него свой печальный взгляд и облизнулся, влажно клацнув челюстями.

- Вот именно! - обрадовался Габуния, тем же пальцем упираясь в грудь нежданного сообщника. - Слышите? Собака - она и есть собака!

Шеф в тяжелом раздумье посмотрел на Найденова.

- Но, господин Габуния, поймите, в зал мы ее в любом случае не пустим. Поэтому лучше бы вам, так сказать... э-э-э... в порядке...

- А в зал мне и не надо, - перебил тот. - Я ее в холле оставлю. Ну, сами посудите, Константин Сергеевич, не в машине же бедняге три часа париться? Мы и так едва доехали! Вы в городе-то давно были? - наступал Габуния. - Вы гляньте, гляньте, что на улицах делается!

Пес тяжело моргнул коричневыми глазами и потянулся было полизать себе брюхо. Габуния поддернул поводок. Пес страдальчески вздохнул и понурился.

- Ну просто как на вулкане, - с горечью заметил начальник охраны. Завтра кто-нибудь с крокодилом заявится... И при чем тут город? - Махнул рукой и приказал недовольно: - Пропустите!

Однако когда Габуния двинулся к арке пластометаллоискателя, возникло новое осложнение: сделав несколько тяжелых шагов (шкура, которой хватило бы на два таких тела, елозила по мощной спине и шее), собака уперлась и села.

- Тамерлан! - сказал Габуния. - Ты чего? Пошел!

Он тянул поводок, однако его усилия приводили лишь к тому, что затылок пса покрывался новыми складками все той же гладкой шкуры.

- Ну же! - крикнул Габуния.

Пес глухо зарычал и уперся круче.

- Я ж его у дрессировщика забрал, - пояснил Габуния, отдуваясь. Должно быть, гад, тиранил чем-то похожим... Ты пойдешь или нет, мерзавец?!

- Да ладно, - офицер махнул рукой. - Не мучьте его. Я вижу. Он же гладкошерстный, ничего не спрячешь. Пройдите между стойками. Хоть и не положено...

И с достоинством отвернулся.

x x x

- Ишь, фараоны! - ворчал Габуния. - Габунию не пускать! Да я бы их в бараний рог свернул!.. Собака. Тоже мне. А та - не собака? Спасибо, что словечко замолвили... Тоже мне - собака!..

Почему-то он то и дело озирался. Цветозона светилась тревожным малиновым цветом, снизу и вовсе наливаясь пурпуром; зона турбулентности, необычайно широкая, яростно бурлила, плеща яркими синими сполохами; базовая часть ее горела неровным нервным багрянцем, в котором плясали беспокойные синие искры, - ну прямо электросварка.

Шли медленно, поскольку складчатый Тамерлан почему-то едва волочил лапы. Габуния фыркал в густые усы, хмурил такие же густые и черные брови, но собаку не торопил.