Маскавская Мекка

- Последний раз! - заорал Глинозубов, снова распахивая дверцу. - Вот чтобы сдохнуть мне на этом месте!

- Кириллыч! - заблажил Витюша. - Я же знал! Сейчас, сейчас!..

Бормоча и оскальзываясь, он обежал машину, потащил из багажника трос.

- Да куда ты тянешь, как я тебя тут разворачивать буду! За задницу цепляй! Ничего - раком проедешься!

Витюша повалился на сиденье, тракторист дернул рычаг, и "Волга" поползла назад - мягко, будто ватрушка в киселе.

Александра Васильевна смотрела в стекло, на дорогу, отступающую перед глазами, на удаляющуюся опушку леса, на лужи, по которым хлестал серый дождь, на низкое темное небо - и выражение непреклонности не покидало ее лица.

Маскав, четверг. Настя

Найденов повернул ключ и открыл дверь.

В прихожей пахло гречневой кашей.

Этот запах въелся в жизнь, как въедается грязь в потрескавшиеся от работы руки. Он сам же и разъяснял Настене когда-то: гречка универсальна: во-первых, вкусна, во-вторых - содержит полный набор элементов и витаминов, необходимых организму; кроме того, она необыкновенно дешева; поэтому если ты ограничен в средствах, если тебе не везет и ты не можешь найти постоянной работы, нет ничего более разумного, чем приналечь на гречку - будешь сыт, здоров, а в конце концов, возможно, и разбогатеешь.

Настя оказалась рачительной и экономной хозяйкой - гречка в доме не переводилась. Два дня из трех, открывая вечером дверь, Найденов улыбался и говорил: "Ого! Гречневая каша! Здорово!.." Прошло семь лет, и теперь он боялся, что когда-нибудь ему не хватит сил на улыбку при этой фразе, да и на саму фразу не хватит сил, и тогда он буркнет, заведомо ненавидя себя: "Опять эта проклятая гречка? Бог ты мой, как надоело!" И если у Настены к тому моменту останется больше мужества, чем у него, она отшутится и достанет какую-нибудь вкусную заначку, сберегаемую к Майским или ко дню Великого Слияния, - селедку, банку сгущенки, пакетик сушеной дыни; а если нет подбоченится и спросит неприязненно: "А ты заработал на что-нибудь другое?" Когда он видел эту сцену во сне, то просыпался в холодном ужасе.

- Ого! Гречка! - сказал Найденов, улыбаясь, чтобы согнать с лица гримасу отчаяния. - Здорово!

Он уже решил, что ничего не скажет, а просто улизнет на время под каким-нибудь простым предлогом; но увидел ее радостное лицо, почувствовал прикосновение теплых шероховатых губ - и понял, что все равно не сможет соврать как следует.

- В общем, я нашел билет, - с некоторым вызовом сказал он. - Слышишь?

- Что, милый? - Настя повернулась от плиты. - Какой билет?

- Вот.

Она вытерла руки о фартук.

- Ну и что? - Пожала плечами. - Старый билет кисмет-лотереи. Я такие сто раз видела.

- Это где же?

- Зачем он тебе? - спросила она, неприязненно крутя в пальцах посверкивающий пластикатовый прямоугольник. - Он что, действительный?

Найденов хмуро кивнул.

Настя положила билет на стол и присела рядом.

- А сколько стоит?

- Триста таньга. Вообрази. Но сдать нельзя. К сожалению.

- Почему?

- А черт их знает. Жулики. Говорят - нельзя. Вчера можно было... за сутки можно. А сейчас нельзя.

- И что тогда?

- Не знаю.

- Но ты же не...

- Подожди, - сказал Найденов. - Подожди. Дай я тебя поцелую.

- Ты туда все равно не пойдешь, - сказала Настя. - Вот смешной. Как будто я тебя пущу. Это просто курам на... - он все-таки попытался ее поцеловать, но она, отдернувшись, упрямо закончила: - ...на смех курам это все! Правда? Ты же не пойдешь?

Найденов молчал.

- Красивый, - вздохнула Настя, снова беря билет в руки. - Блестит. Она встала и двинулась вокруг стола, поворачивая радужное зеркальце билета так, чтобы зайчик плясал по всей комнате. - Красивый. Дорогой. Жалко, сдать нельзя. А раз сдать нельзя...

Найденов прыгнул, успел схватить за руку у самой форточки.

- Ты что!

- Дай, гад! - впилась ногтями в ладонь. - Дай!

Возмущенно сопя, он сунул билет в карман.

- И не надо, вообще... потому что...

- Дурак, - сухо сказала Настя. - Ты мне больно сделал. Ну и пожалуйста. Подавись своим билетиком. Ты все равно туда не пойдешь.

Поджав губы, она со стуком поставила на стол тарелку.

- Да ладно тебе, - примирительно сказал Найденов. - Я же не сказал, что пойду.

- Не пойдешь?

- Не знаю... Не решил еще.

- Ты что - совсем?! - Настя покрутила пальцем у виска. - Ты думаешь, что говоришь?! Ты обо мне подумал?

Найденов поднялся, выдвинул ящик стола, взял ложку, с таким же стуком положил возле тарелки и снова сел.

- Лешенька, милый! - Настя обняла его сзади. - Ты не пойдешь никуда, правда?

Найденов повел плечами, чтобы высвободиться.

- Давай рассудим. Вот ты говоришь - никуда не ходи. А денег при этом нет.

- Как это нет денег? Полно у нас денег. Во-первых, у меня сорок семь рублей в кошельке. Во-вторых...

- И во-вторых, и в-третьих - все одно и то же. Денег нет. И взять негде.