Маски

– Я не возражаю, – заявила Миэко в своей неподражаемой безмятежной манере. – И если вы позволите ей продолжить свои исследования и работу над книгой, я, конечно же, буду вам очень признательна. Но у Ясуко должен быть свой взгляд на этот счет. Я понятия не имею, желает ли она вторично сочетаться браком. Так что прошу вас, остальное обсудите с ней лично. Все в ваших руках. Поскольку мы уже выяснили, что я нисколько не против, больше мне сказать нечего.

– Благодарю. На сегодня мне вполне достаточно знать, что вы не против, – заулыбался Микамэ, подливая ей пива. – Значит, я получил ваше дозволение время от времени оставаться наедине с Ясуко?

– О! – Миэко взглянула на невестку, прикрыв рот тыльной стороной ладони и тихонько хихикнула. – Ясуко, Микамэ-сэнсэй упорно пытается обсудить твое будущее со мной. Какой конфуз – как будто это меня он в невесты избрал! Скажи хоть что-нибудь!

– Не могу же я ответить ему «да» или «нет» прямо сейчас, я ведь только секунду назад об этом услышала. – Ясуко сплела пальцы и вытянула ручки розовыми ладошками к Микамэ, нервно покосившись на свекровь.

Этот откровенный обмен взглядами даже Микамэ не смог не заметить.

– Между ними существует нечто вроде негласного соглашения, в этом я абсолютно уверен, но готова ли Ясуко принять мое предложение или нет – для меня загадка.

Слушая рассказ Микамэ, Ибуки почувствовал неприятный зуд, словно на коже завелись паразиты.

– Ясуко не собирается замуж, – заговорил он, осторожно подбирая слова. – Вы с ней прекрасная пара, просто мне кажется, что о браке она даже не помышляет. Ты и сам должен был убедиться в этом в Атами – они с Миэко настолько близки, что никакая сила в мире не сможет оторвать их друг от друга. На словах Миэко, может, и согласна, но на деле она не намерена отдавать Ясуко ни тебе, ни кому бы то ни было.

– Знаю, – кивнул Микамэ, обдумав его слова.

Такая наивность и доверчивость поразили Ибуки, но при мысли о том, что Ясуко может поддаться именно на эту наивность, его прямо-таки затрясло от ужаса, как человека, увязшего в зыбучем песке.

С наступлением темноты, когда Микамэ отправился наконец домой, Ибуки решил прокатиться с ним до Синдзюку [40]. Садако он объяснил, что хочет заглянуть в свой любимый книжный магазин, посмотреть, не привезли ли книги, которые он заказывал, хотя прекрасно знал, что этих книг там нет. На самом деле он хотел позвонить в дом Тогано, и этот разговор не предназначался для ушей жены.

В трубке раздалось нежное дыхание Ясуко, следом зазвучал ее голосок. Ибуки грубо перебил ее:

– Значит, ты ездила в Атами! Я от Микамэ узнал. – Он постарался придать голосу требовательности, но Ясуко тут же беззаботно защебетала в ответ:

– Да, он пригласил нас с мамой туда. Я хотела поехать в Ито, но не смогла. Видишь, как все обернулось…

– Я четыре дня прождал! И ради чего?!

– Ты там с Микамэ виделся?

– Нет, когда я вернулся, он ждал меня дома, весь сиял от радости, что сделал тебе предложение.

– Да, сделал. Поднял этот вопрос в присутствии мамы. – В голосе – ни капли смущения.

В конце концов именно Ибуки пришел в замешательство и не знал, что сказать. Неестественный наплыв эмоций распирал его, словно стремительный водный поток, который пытается протиснуться сквозь бутылочное горлышко, и в итоге ударил ему в голову.

– Я хочу видеть тебя. Сегодня же. Можно мне прийти, прямо сейчас?

– Сейчас?

– Да, сейчас. Всего-то восемь часов. Если ты встретишь меня где-нибудь, так будет даже лучше.

– Но я не могу сейчас выйти, – отрезала Ясуко и замолчала на мгновение. – Хорошо. Приходи к дому. Я буду ждать тебя.

– Я приду, но не хочу, чтобы сегодня онарядом болталась. Мне надо побыть с тобой наедине.

– Ладно, – просто ответила Ясуко.

«Иди вдоль стены, – сказала она ему, – и сразу за углом увидишь маленькую дверку, ведущую в пристройку. Я отопру». Он должен прийти после девяти. За дверью – бывший кабинет Акио, там никто теперь не бывает. Там она иногда работает в тишине над трактатом Акио об одержимости духами.

Миэко усадила Харумэ на татами перед туалетным столиком и теперь расчесывала ее гладкие, блестящие, словно вороново крыло, волосы. Задача была не из легких: мокрые волосы Харумэ, не знавшие, что такое перманентная завивка, были настолько густыми и тяжелыми, что даже зубчики у расчески не выдерживали и ломались. Ее бледная, матовая, безжизненная кожа порозовела после принятой ванны, иссиня-черные ресницы соблазнительно трепетали. Закончив с волосами, Миэко положила руки на плечи Харумэ и осторожно развернула ее к себе, затем уселась на колени перед дочерью и внимательно осмотрела личико с едва заметным румянцем на скулах.

В чертах Харумэ, не тронутых интеллектом, до сих пор сохранилась младенческая нежность. Если не брать во внимание чувство неловкости, которое всегда возникает при взгляде на человека, чей разум всю жизнь блуждает в потемках, других недостатков в этом личике не наблюдалось. Косметике тут делать было нечего.

– Харумэ, – тихонько позвала Миэко, – не шевелись.