Маски Черного Арлекина

Мрачность обстановки и клубящуюся под пологом тьму в шатре не смогли бы развеять даже большие костры ар-ка, буде кому-нибудь из цыган случилось бы совершить такое безумие, как разжечь огонь подле самого Деккера Гордема.

В центре шатра стоял его старый трон, в котором сейчас и сидел некромант. В черном дереве подлокотников были вырезаны черепа, а спинку украшали сцены человеческих мучений – они были показаны так достоверно и реалистично, что сама собой напрашивалась мысль о том, что несчастный резчик на собственном опыте познал истинную цену мук и боли. Помимо кресла здесь располагались рабочие столы, заваленные бумагами, книгами и картами, по углам жались ящики и походные сундуки, в противоположной от входа стороне была установлена походная кровать, на которой лежал второй покойник. Первый, как уже говорилось, сейчас служил подставкой для ног Черному Лорду.

Если не считать пары мертвецов, то все тут осталось нетронутым, как и в тот памятный день, после захвата грозного и, казалось бы, несокрушимого Элагона. В тот день, когда он совершил, возможно, самую страшную ошибку в своей жизни, сотворив чудовищную звезду, вбирающую в себя пыль веков и тучи времени из эфирных ветров. Его нерукотворное магическое окно было распахнуто настежь. Огромная армия мертвых существовала лишь благодаря звезде. Лишь благодаря ее мрачно-зеленому свечению в их глазницах горели огоньки жизни.

Все, как и тогда, в тот памятный день. Все, кроме одного. Его друг, его брат... Арсен. Он не глядит на него с упреком больше, он не кричит, пытаясь уговорить его не менять душу в обмен на армаду. Сейчас он лежит, бездыханный, на походной кровати, с пробитым насквозь сердцем. Длинное серебряное веретено, которое Черный Лорд держал сейчас в руке, собрало свою жатву. Деккер знал, что любого можно убить, уколов этим беспощадным орудием, но при этом погибнет и Арсен, на крови которого и был заклят острый кусочек серебра с маленьким вправленным в его навершие граненым алмазом. И вот теперь Арсен мертв, и ни одно заклятие не вернет его оттуда...

Помнится, он листал тогда эту самую книгу, лежащую на столе. Взгляд глубоких черных глаз угрюмо сосредоточился на ней. Желтоватые страницы были заложены старым высохшим цветком. Это была давно увядшая роза с почерневшими лепестками и сухими листьями, но шипы ее были остры, как и раньше... как и всегда. «Что она делает здесь? – удивился Деккер. – Зачем она?» Должно быть, кто-то оставил ее специально для него. Специально, чтобы он что-то понял?

И он вспомнил... Или предвидел... Или заснул и увидел сон...

...Женщина стоит к нему спиной, в руке она сжимает ярко-алый цветок. Хрупкие плечи печально поникли, а руки сжаты в жесте безутешной скорби. Листья окружающих деревьев давно осыпались. Кованая калитка, пробитая в ограде старого кладбища, жалобно скрипит, и ветер угрюмо подвывает в вышине – он словно бы стонет в тоске.

Женщина в черном траурном платье пришла навестить могилу, точнее, две. На первом надгробии выбито: «Злобный пес. Он всегда кусал в ответ на причиненную боль»; на другом: «Поводок пса. Он всегда оберегал своего хозяина».

Черный Лорд застыл подле женщины, незримый и бесплотный, точно призрак, лишенный покоя.

– Мы мертвы, зато ты жива, – голосом ветра, подхватывающим опавшие осенние листья, шепчет Деккер, глядя, как женщина бросает единственную розу на его могилу. Цветок медленно, будто нехотя, падает и, едва соприкоснувшись с холодным камнем серой плиты, высыхает, его лепестки стремительно чернеют.