Маськин

Вы разве не знаете, что часам нужны свежие молочные продукты? Без них они начинают бить невпопад всех, кто попадётся под маятник, а с молочными продуктами они ведут себя поспокойнее.

Доев сметану, дедушкины часы посмотрели на электронный дисплей микроволновой печки, который показывал электронное время, и чертыхнулись: «Уже двадцать минут четвёртого, а мы ещё три не пробили. Вот старость не радость, тик-так…» Маськины дедушкины часы были настолько стары, что сами время отсчитывать разучились, да и зачем, если есть микроволновая печка с электронными часами, которые дедушкины часы презирали, но время всё равно постоянно подсматривали. Дедушкины часы тяжёлой походкой прошли на своё место в столовую, на ходу вытирая салфеткой циферблат, до сих пор испачканный в сметане.

«Бом», – прозвонили дедушкины часы. Они вообще били не торопясь. Промежуток между их ударами иногда был настолько долог, что никто не мог разобрать, относится этот удар к предыдущему часу или уже к следующему.

Дедушкины часы прислушались – их «Бом» никого не разбудил. Даже кошка Бася и ухом не повела, хотя в эту ночь спала на крышке семидесятипятилетнего рояля, стоявшего тоже в столовой и тоже спящего мирным сном.

Роялю снилось, что Плюшевый Медведь наконец выучил ноты и заиграл вполне сносно ноктюрн Шопена, по которому рояль очень скучал, потому что не играл его уже полвека. Плюшевый Медведь по большей части исполнял на рояле произведения собственного сочинения, всегда скатывающиеся к небезызвестной мелодии народной песни «У Медведя выходной…»

Часы поспешно брякнули ещё два раза и заснули, прислонившись к стене, предусмотрительно опустив обе гири до пола, чтобы завтра у Маськина к ним не было претензий, отчего это они стоят весь день, а бьют, ходят и съедают всю сметану с творогом в доме исключительно ночью.

В доме всё затихло, и только один раз послышался пронзительный крик Плюшевого Медведя со сна: «Полундра!» Ему опять снился роман Жюльверкина, в котором он был моряцким медведем и плыл на настоящем моряцком корабле.

Вдруг в дверь постучали: «Тук. Тук. Тук». Маськин сразу проснулся, ничуть не удивясь. В дом Маськина часто стучали соседи по ночам, невинно прося то луковицу, а то солнечные очки. Маськин разбудил оба своих тапка, потому что не хотел идти через весь дом босиком, взял с ночного столика заранее приготовленные луковицу и тёмные очки и со вздохом отправился открывать.

– И кого чёрт принёс? – для приличия пробурчал он, хотя наверняка знал, что это опять сосед Отжимкин, который по ночам отжимал кленовый сироп из берёзовых дров, предварительно натирая их свежей луковицей, а очки были нужны, чтобы лук не ел глаза.

А вы, наверное, подумали, что Маськин сосед не в себе, а вот теперь – видите! – человек делом занимается! Не нужно делать преждевременных выводов, хихикая, мол, зачем соседу тёмные очки ночью. Нужно уважать чужой труд, особенно когда он вознаграждается небольшой баночкой вполне сносного кленового сиропа, которую благодарный Маськин принимал в подарок от соседа Отжимкина и угощал Плюшевого Медведя этим лакомством, невзирая на эти мелкие ночные неудобства.

Читатель, ой, только не надо опять начинать, что из берёзовых дров кленовый сироп не выжмешь! Может, вы ещё скажете, что часы сметану не едят? Тогда просто закройте книжку и не морочьте мне голову, потому что сейчас начинается самое интересное.

Маськин с луковицей и тёмными очками в руках отпер входную дверь. На пороге стоял Маськин Невроз.

– Ты выключил чайник? – буднично спросил он.

– Выключил, – сказал Маськин и закрыл дверь.

Оставив тёмные очки и луковицу в прихожей на случай, если сосед Отжимкин всё-таки постучит, Маськин отправился назад в свою спальню, пройдя через кухню и посмотрев всё-таки, выключен ли чайник.

Едва Маськин закрыл глаза, стук в Маськину дверь раздался снова. Теперь стучали по-другому – дробно и настойчиво. Маськин аж подпрыгнул на кровати – это, наверное, сосед Парасмиткин– он часто заходил по ночам к Маськину за гайками.

Парасмиткин имел привычку закручивать гайки по ночам, чтобы не привлекать внимание общественности, которая не любила, когда привлекают её внимание к закручиванию гаек, хотя к самому закручиванию гаек относилась благосклонно.

Маськин, взяв мешочек с гайками, отправился открывать.

На пороге стоял Маськин Невроз.

– Извините, мусье Маськин, – сказал он, интеллигентно делая ударение на втором слоге, однако с трудом сдерживая волнение, – вы цветы полили? А то за ночь засохнут.

– Полил. Не засохнут. Ночью солнце не светит, – сказал Маськин и закрыл дверь.

– А если вспыхнет сверхновая звезда? – беспокойно спросил голос за дверью.

Маськин подумал и открыл дверь. Он знал от Плюшевого Медведя, что когда вспыхивают сверхновые звёзды, цветы надо накрывать клеёнкой, защищая их от жёсткого излучения. Маськин вежливо взял под руку свой Невроз, и они пошли на всякий случай укрывать цветы клеёнкой. Закончив эту процедуру, они чинно попрощались и Маськин вернулся в кровать.