Маськин

Маськин удовлетворённо перебрал в голове выключенный чайник и укрытые цветы и, повернувшись на правый бочок, сладко засопел. В дверь постучали.

В дверь постучали так громко, что Маськин свалился с кровати. Запыхавшись, без тапок, он побежал вниз и открыл дверь. На пороге стоял Маськин Невроз. Волосы его были растрёпаны, маленькие несчастные глазки лихорадочно бегали.

– Ты забыл кошелёк на рынке! – почти закричал Маськин Невроз.

Маськин, не раздумывая, разбудил Маськину Машину, и они втроём помчались на рынок. На рынке кошелька не было. Повсюду валялись только горы скорлупы от орехов, которые Рыночная Экономика недодала Плюшевому Медведю и съела совершенно по ошибке после утреннего разговора с Маськиным. Маськин вернулся домой и нашёл кошелёк на месте. Тут Маськин вернулся спать, твёрдо решив, что больше в эту ночь никому не откроет.

Но как только он сладко укутался в одеяльце, кто-то заскрёбся в окно.

Маськин решил, что это один из охапочных котов выскочил на улицу, когда Маськин ездил за кошельком, и сейчас его преследует лиса, которая может его съесть. Маськин в ужасе подбежал к окну и открыл форточку. «Кыс-кыс-кыс», – позвал Маськин. В форточке мгновенно нарисовалась мордочка Маськиного Невроза:

– Ты хомяка накормил?

– Накормил! – грубо рявкнул Маськин и захлопнул форточку, но сам на всякий случай сбегал к хомяку проверить, накормлен ли он. Хомяка не было на месте, потому что он давно съехал на другую квартиру. Маськин на всякий случай оставил ему записку «Еда в холодильнике» и вернулся спать.

В трубе дома что-то зашуршало. Маськин открыл вьюшку и из камина выпал Маськин Невроз.

– Слушай, – беспокойно сказал Невроз, – тебе не кажется, что пахнет угарным газом?

Маськин знал, что угарный газ не пахнет, но всё-таки понюхал воздух.

– Нет, не пахнет, – сказал он, выпихивая Маськин Невроз обратно в трубу и задвигая вьюшку.

Маськин решил на этот раз сходить в туалет, но по дороге открыл все окна в доме на случай, если Невроз был прав насчёт угарного газа. Было, конечно, лето и камин уже три месяца никто не топил, но бережёного Бог бережёт.

В туалете Маськин поднял крышку унитаза – там сидел Маськин Невроз.

– Ты чего окна все открыл?! – затараторил Невроз. – У тебя Плюшевый Медведь простудится!

Маськин захлопнул крышку унитаза и побежал закрывать окна. В первом же окне сидел промокший в унитазе Маськин Невроз, и Маськину пришлось вытирать его сухим полотенцем и отпаивать горячим чаем с малиной. Маськин Невроз продолжал дрожать и сквозь стук зубов нервно спрашивал:

– У тебя потолок не обвалится?

Маськин побежал и поставил подпорки.

– А вдруг метеорит упадёт?

Маськин полез на крышу и привязал подушку, чтобы смягчить удар.

– А вдруг…

Маськин…

– А…

М…

Так они носились до утра.

На следующую ночь Маськин Невроз принял снотворного и устроился поуютнее в своей кроватке. Маськин Невроз жил в небольшом дупле старого дуба, растущего у Маськина во дворе. Дупло Маськин Невроз закрывал на ночь дверью на всякий случай. Маськин Невроз укутался в одеяльце и решил в эту ночь никуда не выходить.

В дверь постучали. На пороге стоял Маськин.

– Слушай, ты чайник выключил? – беспокойно спросил он.

Маськин Невроз поцеловал Маськина в нос, и они вместе пошли проверять чайник, в обществе которого выпили чаю со снотворным. И Маськин Невроз заночевал в Маськиной спальне в спаточной корзинке, купленной для Золотого кота, в которой он, впрочем, никогда не спал.

С тех пор Маськин сначала убаюкивал свой Невроз, предварительно напоив его молоком с мёдом, а потом уж укладывался сам. Больше они по ночам не бегали.

А в дупле Маськиного Невроза поселился Невроз соседа Отжимкина, потому что тот по ночам отжимал берёзовые дрова и тем довёл свой Невроз до нервного истощения.

Глава пятнадцатая Маськин и сэр Джентельменкин

Маськин так устал, что бежал изо всех сил, чтобы поскорее улечься к себе в кроватку.

На завтра у него была назначена деловая встреча с сэром Джентельменкиным, эсквайром, имевшим в близлежащем городке солидную адвокатскую практику.

Дело в том, что по постановлению от 1882 года через Маськин двор могла пролегать колониальная дорога, что оставляло за Её Величеством королевой Западной Сумасбродии право проезда по Маськиному двору. Все годы, что Маськин проживал в своём доме, его эта формальность не беспокоила.

Каждый раз, когда королева Западной Сумасбродии проезжала по Маськиному двору, Маськин запирал охапочных котов в дом, чтобы они не мешались под колёсами королевского экипажа, и сажал Почтовый Ящик на цепь, чтобы он не гонялся за шестёркой королевских лошадей, а Плюшевый Медведь доставал свой любимый флаг, который в другое время всё время болел и заворачивался невероятными узлами, из-за чего его приходилось снимать, чтобы он своим измученным видом не оскорблял достоинство государства, в котором проживал Маськин.