Маскировка для злодейки

— Леха, ты какой-то непоследовательный, — хмыкнул Гошка.

— Просто я думаю, что пока нам все-таки везло, все удавалось, но ведь когда-нибудь пруха кончится, и тогда будет так кисло… так хреново…

— Надо просто верить, что все получится! — твердо заявила Маня.

— А если не верится?

— Тебе не верится? Во что? В то, что мы найдем шантажистку? — рассердилась Маня. — Найдем, я просто уверена, что найдем! А если ты не веришь, езжай домой! Нам пессимисты не нужны!

— Маняша, ты не злись, — примирительно сказал Гошка. — У Лехи просто пирожки еще в пузе не осели, а как осядут, он тоже во все хорошее поверит.

— Ну, Гуляев, ты даешь — пирожки в пузе не осели! — расхохотался Леха. — Но, как говорят, доля правды в твоих словах есть. Я, когда голодный, злиться начинаю. Есть такой грех, а сейчас вроде жизнь уже веселее кажется, тем более пирожки классные были!

Время пролетело быстро. Маня собралась идти к Елизавете.

— Значит, со мной не пойдешь? — спросила она Гошку.

— Нет. Зачем? У тебя одной лучше получится.

Маня решительно вошла в подъезд.

Женщина, открывшая ей дверь, ничем не напоминала Ираиду Керженцеву. Маня незаметно перевела дух.

— Здравствуйте! — улыбнулась она.

— Заходи, девочка. Как тебя зовут?

— Маня.

Женщина очень пристально на нее посмотрела, словно что-то припоминая. Но ничего не сказала. Провела Маню в большую комнату, обставленную старинной мебелью. Книг в ее квартире тоже было много.

— Садись. Рассказывай!

Маня еще раз повторила все, что видела и слышала.

— А как они выглядели, во что были одеты?

— Ну, один — обычный парень лет двадцати, наверное, в черной майке с надписью «У вас губа не дура!». Волосы у него темные, каштановые, очень коротко стриженные, на левой щеке родинка небольшая, нос картошкой, глаза маленькие, цвет не разберешь. Плечи широкие, накачанные. А второй… как бы это сказать… Он такой гнилой шмендрик…

— А татуировка у него на руке есть?

— Да! Есть!

— Какая, ты не заметила?

— Заметила! На левой руке повыше запястья какая-то надпись. Но что написано, я не разглядела.

— Очень интересно, — тихо проговорила женщина.

— Вы его знаете? — удивленно спросила Маня.

— Боюсь, что да. Я только не думала, что он… Да ты, девочка, права, он действительно гнилой шмендрик. Надо же, ты как только это сказала, я сразу поняла, о ком речь… Что ж, будет мне урок, нельзя связываться с такими типами, у него же все на его поганой морде написано. Ну ничего, я с ним разберусь!

— Вы теперь на него в милицию заявите, чтобы поймать с поличным, да?

— Ты, я вижу, детективы любишь?

— Люблю, кто ж их не любит!

— Слушай, а твоя фамилия случайно не Малыгина? — вдруг спросила Елизавета Платоновна.

Маня от неожиданности рот раскрыла:

— Откуда вы знаете?

— Значит, я не ошиблась? У меня отличная зрительная память! Я недавно у отца твоего была и видела твою фотографию. У тебя ведь еще сестра есть, верно?

— Верно. А вы папу знаете?

— Я у него брала интервью. Помню, еще он мне фотографию дочек показывал, а я подумала: какие разные девочки, одна красавица, а другая, наверное, умница. А ты и вправду умница! Да ты не огорчайся, умной в нашей жизни быть лучше, чем красивой, к тому же через годика три-четыре неизвестно еще, за кем парни больше бегать будут, за твоей сестрой или за тобой. У тебя черти в глазах пляшут, это очень ценное качество. Но подумать только, до чего же тесен мир! Вот брала интервью у знаменитого артиста, а через две недели его дочка ко мне с таким делом явилась. Это папа такой неравнодушной тебя воспитал?

— Мама! — твердо ответила Маня.

Елизавета Платоновна улыбнулась. И вдруг ужасно понравилась Мане. Она почувствовала, что этой женщине можно доверять.

— Ну, Манечка, пойдем-ка на кухню, я тебя чаем хоть напою. У меня пирожные вкусные есть.

— Спасибо, с удовольствием, — быстро согласилась Маня.

— А у тебя в соседнем подъезде мальчик живет, я правильно поняла?

— Нет, я это придумала, для вашей соседки!

— То есть как? — нахмурилась Елизавета Платоновна. — Что это значит?

— Это очень сложная история… Понимаете, я вообще-то вас ждала, а потом вдруг услыхала разговор и поняла, что надо торопиться. Вот и пошла к вашей сеседке и придумала про свиданку…

— Ты меня ждала?

— Да!

— Зачем?

— Поговорить… Понимаете, я про вас только сегодня узнала и решила кое-что выяснить.

— Ничего не понимаю! А про гнилого шмендрика — это выдумка?

— Да нет же! Чистая правда! Только я его уже и раньше видела.

— И где же?

— Вы Маргариту Сергеевну Велленберг знаете?

— Велленберг? Первый раз слышу, а кто это?

— Она — невеста Владислава Игоревича Комова, — без запинки проговорила Маня.

Елизавета Платоновна вдруг побледнела.

— Невеста? Ее фамилия, значит, Велленберг? Нет, я ее даже никогда не видела. Но при чем тут она? Я совершенно ничего не понимаю!

— Я вам сейчас объясню! Этот шмендрик шантажирует Маргариту Сергеевну, деньги у нее вымогает и относит одной женщине, которая живет по чужим документам…

И Маня рассказала Елизавете Платоновне все, умолчав только о той истории в Омском университете. Зачем рассказывать о том, чего на самом деле не было?