Масло

На прошлой неделе Рэйко вернулась под утро и рассказала о своей встрече с Рёске. «Мы поужинали вместе и погуляли по улочкам Нака-Мэгуро. Похоже, ему стало спокойнее, когда он своими глазами убедился, что я в порядке. Представляешь, он расплакался. Хотя вокруг было столько людей… Я тоже — только не смейся — немного поплакала. Давно мы не выбирались вместе с Рё поесть куда-нибудь. На обратном пути он позвал меня в отель, и я согласилась. Странное чувство. Мы с ним редко проводили ночи в отелях — последний раз еще до свадьбы, несколько лет назад. Когда мы оказались в постели, супружество, наш дом, желание иметь детей — вдруг все это отошло на второй план. Рядом со мной был мужчина по имени Рёске. Глупо, наверное, да? Всего-то другое пространство», — с какой-то досадой поведала Рэйко. Наконец-то она вновь начала походить на саму себя. «Но все равно подход к жизни моих родителей мне не по нраву, — сказала она. — Эта идея о том, что заниматься сексом с женой или супругом скучно… Аж в дрожь бросает. Но, возможно… Возможно, мои родители и правда искренне считали, что для них это лучший способ сохранить счастливый брак».

«Все же в чем-то они с Рэйко похожи», — подумала Рика. Рэйко хотела сбежать не от Рёске — она хотела вырваться из тесных рамок представлений об идеальной семье, которые сама же и установила для себя. А Рика в юности страшилась не самого отца, а квартиры, в которой тот жил. Грязь и пожелтевшие обои казались ей отражением его беспросветной тоски. На самом деле все куда проще: отец был слишком неорганизован, чтобы самостоятельно убирать свое жилье, вот и все. Но в своем воображении Рика раздула проблему до небывалых масштабов. Сама нарисовала себе апокалиптическую картину. И упивалась болью от самобичевания. Ведь пока она винит себя — она не забудет отца. А значит — не будет плохой, бесчувственной дочерью.

Переверни она тогда тело отца — может статься, что выражение лица у него оказалось бы вполне мирным. Действительно ли отец ненавидел Рику и ее мать, действительно ли держал на них обиду? Впрочем, даже если так — сейчас Рика готова была это принять.

— Даже если мне придется провести последние годы в одиночестве, я не буду ни на кого злиться. И не буду никого ждать. Лучше куплю продукты и приготовлю то, что мне хочется. А потом мирно умру в своей чистой уютной квартирке.

Рика зашагала к выходу с кладбища. Перед отъездом она решила зайти в кафе у моря, где состоялось первое свидание родителей. Говоря про отца, мать часто мрачнела, но когда рассказывала о том свидании, всегда выглядела счастливой. До ушей вновь донесся далекий корабельный гудок.

* * *

Рика уже успела привыкнуть к тому, что ее частенько вызывают в застекленный уголок шефа. Хотя редко это происходило прямо с утра.

Рика больше не задерживалась на работе до поздней ночи. В последнее время она приходила на работу к восьми, а вечером уходила домой. Количество ее официальных рабочих часов не поменялось, и на всех совещаниях она появлялась, поэтому никто не делал ей замечаний, хотя в издательстве было принято дневать и ночевать. Сейчас она работала над статьей о проблемах, с которыми сталкиваются молодые матери после рождения ребенка, — было важно сохранить интерес к еженедельнику со стороны женщин, которые стали покупать «Сюмэй» благодаря материалу о Кадзии Манако.

— Мне в руки попала статья, которая скоро выйдет в издании конкурентов, — сказал шеф. — Через пару дней они ее опубликуют на развороте. Прочти сейчас, чтобы быть готовой. — Он протянул Рике факс.

Стоило ей увидеть заголовок, как перед глазами все поплыло

«Эксклюзивное интервью с Кадзии Манако! Правда о ее отношениях с несчастным в браке отцом! Откровения перед вторым этапом апелляционных слушаний. Интервью в „Сюмэй“ — пустая ложь? Что за странную любовь питает журналистка из „Сюмэй“ к Манако?»

Тело стало ватным, руки и ноги обмякли, слегка потяни — и отвалятся. Не в силах выдавить из себя ни слова, Рика притянула стул и села, не ощутив толком ни веса тела, ни опоры. Пытаясь осмыслить ситуацию, сглотнула, чтобы увлажнить пересохшее горло, и вчиталась в текст помельче, следующий за заголовком. А ведь где-то в глубине души она предчувствовала, что случится нечто подобное.

Интервьюер — мужчина пятидесяти с лишним лет — заявил, что он был любовником Манако, а теперь они поженятся.

— Я слышал его имя, но лично с ним не знаком, — сказал шеф. — Он предлагал статью разным издательствам, кроме нашего, разумеется, и продал тем, кто дал самую высокую цену. По слухам — большой чудак. Бывший сотрудник крупной газеты. Доставил на работе немало проблем — ему до сих пор закрыт вход во многие места.

Рика машинально кивнула. Иероглифы перед глазами дрожали и разбегались, словно стая мошек.