Масонство и закон

И снова: восемнадцатый век гордо именовал себя Веком Разума. Люди питали абсолютную веру в Разум. Они полагали, что могут достигнуть всего лишь посредством одного своего собственного разума, не входя в пустые и утомительные подробности. Более того, они твердо верили в то, что называли «естественным правом». Они считали, что то, что должно быть, и то, что есть, суть одно и то же; иными словами, предлагая и описывая нравственный принцип, которым должно управляться поведение людей, они тем самым, как они считали, предлагали и описывали также и аналогичный правовой принцип. Конечно, это приводило к путанице, где легко было смешать то, что должно было быть, с тем, что было в реальности, – а отсюда всего один шаг до путаницы между тем, чего кому-то хотелось бы, и тем, что должно быть. Поэтому подавляющее большинство исторических сочинений XVIII века вопиюще субъективны. Это a priori описания того, каким, по мнению данного автора, должен был бы быть ход истории, и посредством описания того, что должно было быть в прошлом, автор указывал, что должно было быть в его настоящем. Поэтому когда Гоулд пишет о Престоне, что тот был «масонским визионером, не связанным никакими принципами вроде привлечения источников и написавшим неимоверное количество воодушевленного мусора, где демонстрируются уровень легковерия и уровень самоуверенности, вряд ли могущие сравниться даже с таковыми у учредителей новых фирм или даже у горных инженеров нашего времени», – он всего лишь указывает на то, что Престон был верным сыном своего времени. Велика была потребность упрочить положение Великой ложи апелляцией к древности. Историческому методу нигде не учили. Все скорее полагались каждый – на свой личный разум, а за разум зачастую принимали воодушевление и устремление.

В этом свете первые десять из приведенных Маккеем примеров старинного писаного закона выглядят совсем иначе. Номера шестой и седьмой – это собранные Престоном своды, предназначенные для укрепления авторитета системы Великой ложи. Сформулированные им в этих «регламентах» правила являются порождением исключительно его времени. Что характерно, он заключает, что они определенно являются продуктом целенаправленного законотворчества и, насколько это вообще ему удавалось, пытается точно зафиксировать обстоятельства, время и место их принятия, точь-в-точь как любой историк XVIII века доверительно сообщает вам, что именно и кто именно говорил на военном совете несколько веков назад, и из глубин своего разума извлекает подробности интриг и заговоров, споров и обсуждений на военных советах и даже внутренних сомнений и диалогов королей и командующих с самими собой. Действительно, апокрифический характер так называемого «регламента 1703 года», который противоречит всему известному нам о масонстве XIV–XVIII веков, был заметен даже Маккею, который попытался оговорить это противоречие в соответствующей сноске. Остальные четыре – это отличные примеры законодательной декларации существующего права с минимальными изменениями или законодательной инновации с целью описания новых ценностей и выполнения новых задач.