Масоны

- Была, я, сударыня, нынешним летом у Егора Егорыча Марфина, - супруга у них теперича молодая, - им доложили обо мне, она позвала меня к себе в комнату, напоила, накормила меня и говорит мне: "Вы бы, старушка, в баню сходили, и имеете ли вы рубашку чистую?" - "Нету, говорю, сударыня, была у меня всего одна смена, да и ту своя же братья, богомолки, украли". - "Ну, так, говорит, нате вот вам!" - и подарила мне отличнейшие три рубахи и тут же приказала, чтобы баню про меня истопили... Добрая, что уж это говорить!.. А тут, на родину-то пришемши, заходила было я тоже к племянничку Егора Егорыча, Валерьяну Николаичу Ченцову, - ну, барыню того нигде и никому не похвалю, - мужа теперь она прогнала от себя, а сама живет с управляющим!

- Как с управляющим? Со своим крепостным, значит, мужиком? воскликнула с любопытством косая дама.

- Может, что и мужик, но ходит стриженый и в дворянском платье.

- Да кто же вам сказывал, что Катерина Петровна унизилась до какого-то лакея? - продолжала расспрашивать свою гостью косая дама.

- Кому сказывать, окромя людишек ихних? Известно, кто про нас, бар, говорит - все рабы наши... Я тоже в усадьбу-то прибрела к вечеру, прямо прошла в людскую и думала, что и в дом меня сведут, однако-че говорят, что никаких странниц и богомолок от господ есть приказание не принимать, и так тут какая-то старушонка плеснула мне в чашку пустых щей; похлебала я их, и она спать меня на полати услала... На-ка, почет какой воздали гостейке почтенной! А мое тоже дело старое: вертелась-вертелась на голых-то досках, не спится!.. Слышу, две горничные из горниц прибежали полопать, что ли, али так!.. Сначала ругмя-ругали все господ своих, а тут одна и говорит другой: "Я, говорит, девонька, вчерася-тко видела, как управляющий крался по коридору в спальню к барыне!" Тьфу, согрешила грешная! - закончила сердито свое токованье старуха и отплюнулась при этом.

- Ах, это интересно, очень интересно! - воскликнула косая дама. Недолго же Катерина Петровна грустила по своем муже... скоро утешилась! Впрочем, если рассудить беспристрастно, так все мужчины того и стоят! проговорила она, припомнив, как сама, после измены каждого обожателя своего, спешила полюбить другого!

VI

В описываемое мною время суд над женщинами проступившимися был среди дворянского сословия гораздо строже, чем ныне: поэтический образ Татьяны, сказавшей Онегину: "Я вас люблю - к чему лукавить? - но я другому отдана и буду век ему верна!", еще жил в сознании читающего общества. Конечно, дело обходилось не без падений, и если оно постигало павшую с человеком, равным ей по своему воспитанию и по своему положению в свете, то принимаемы были в расчет смягчающие обстоятельства; но горе было той, которая снизошла своей любовью до мужчины, стоявшего ниже ее по своему рангу, до какого-нибудь приказного или семинариста, тем паче до своего управляющего или какого-нибудь лакея, - хотя и это, опять повторяю, случалось нередко, но такая женщина безусловно была не принимаема ни в один так называемый порядочный дом. Екатерина Петровна, хорошо знавшая законы и обычаи дворянского сословия, жила безвыездно в своем Синькове. Она даже за обедню не ездила к приходу своему, опасаясь, чтобы тамошний священник, очень дерзкий на язык, не сказал чего-нибудь в проповеди насчет ее поведения, тем более, что он был зол на Екатерину Петровну за скудость приношений, которые она делала церкви и причту. Впрочем, Катрин вовсе не скучала своей уединенной жизнью. Тулузов окончательно заменил для нее Ченцова и даже превосходил того тем, что никогда ничем не заставлял страдать Катрин, а, напротив, всегда старался успокоить ее и сгладить неровности собственного ее характера.

За одним из обедов Тулузов, сидя, по обыкновению, с глазу на глаз с Катрин, проговорил с небольшой улыбкой:

- Я получил первый офицерский чин.

- А!.. - воскликнула радостно Катрин. - Вы поэтому теперь дворянин?

- Какой еще дворянин!.. Личный, как определено в законах, или лычный, как чиновники называют.

- Но что же это значит по закону: личный дворянин?

- Значит, что если бы я женился, то детям моим не передам дворянства своего!

- А когда же вы можете передать это дворянство?

- Когда сделаюсь потомственным дворянином!

- А этим скоро ли вы сделаетесь? - расспрашивала Катрин.

- Думаю, что не скоро!

- Неужели же никакого нет средства ускорить это... попросить, что ли, кого... губернатора, что ли?..

- Губернатор тут ни при чем, - возразил, нахмурившись и потупляясь, Тулузов.

- Ну, подкупить, что ли, от кого это зависит? Покойный отец часто при мне говорил, что деньгами у нас все можно сделать!

- Разумеется, что многое можно сделать, - отвечал Тулузов, по-прежнему держа глаза устремленными в тарелку. - Для меня, собственно, - продолжал он неторопливо и как бы соображая, - тут есть один путь: по происхождению моему я мещанин, но я выдержал экзамен на учителя уездного училища, следовательно, мне ближе всего держаться учебного ведомства.

- Вы и держитесь его! - воскликнула Катрин.