Массовка

Исполненное кровью чудовищное граффити.

Тело, даже не вскрытое – будто разорванное когтями. Нелепо поставленное в угол с собственным сердцем на ладонях.

Кто-то постарался, придавая трупу позу с помощью обрывков одежды.

За спиной принялись шумно блевать. Теперь действительно появился характерный запах.

Главное, не грохнуться в обморок.

– «Тебе, Хозяин!» – деревянным голосом произнес Тощий.

Это надпись над головой жертвы.

Ведь это жертва. Жертва новому богу – богу спятившей массовки…

– Похоже, мне уже не нужно на парашу, – сказал Тощий. – Пора штаны менять.

– Очень смешно, – отозвался Артемий. – Это тоже, по-твоему, урки сделали?

– Вряд ли, – сказал Тощий. – Они бандиты, но не психопаты. Пойду, позову Камина…

В бараке воцарилась гнетущая атмосфера. Статисты выглядели подавленными. Даже урки заметно нервничали, перестав досаждать остальным. Хотя и заставили кое-кого начисто выдраить кабинку, после того, как охранники утащили тело в плотном черном пакете.

Вечером случилась и первая истерика. Ни с того ни с сего, в бараке раздался высокий тоскливый вой, переходящий в надрывные рыдания. Артемию сначала почудилось, что плачет женщина. Но оказалось, что на своих нарах, зарывшись в подушку, воет тот самый знакомый толстяк.

– Я не хочу! – захлебываясь слезами, кричал толстяк. – Я боюсь! Я боюсь спать! Он и меня зарежет! Меня! Потому, что я толстый!

Соседи попытались его успокоить, но этим лишь вызвали новый всплеск воплей:

– Он всех, всех нас перережет поодиночке! Всех!

– Успокойся, – неуверенно сказал кто-то. – Хозяин этого не допустит…

– А-а-а!!! – завизжал толстяк и вскочил на ноги.

Он шатался, как пьяный. Лицо его налилось краской. Под глазами вылезли жутковатые мешки.

– Так вы ничего не поняли! – высоко крикнул толстяк. – Это же он и есть! Он!

– Да кто же?

– Он сам! Хозяин! Он специально засунул нас сюда – чтобы ходить по ночам и резать, как свиней! Он всех нас замучает! Всех!

Толстяк кричал, рыдал, пока в его сторону не направился Бас. Рыдания мгновенно стихли. Когда Артемий проходил мимо нар толстяка, оттуда доносились лишь тихие всхлипывания.

Толстяк действительно не дожил до утра. Его никто не убивал. Просто в той стороне стало непривычно тихо.

Артемий хмуро смотрел на большую полосатую куклу, что уставилась в потолок стеклянными глазами. Знакомый взгляд.

Такой был у Переверзева. Там в ванной…

Охранники привели врача. Тот хмуро осмотрел труп. Окинул статистов недоуменным взглядом.

– Не знаю, – тихо сказал он. – Сердечный приступ, надо полагать. Чтобы сказать точнее, нужно вскрытие…

Врача увели. Следом с трудом утащили грузное тело.

Эта смерть, почему-то произвела самое гнетущее впечатление.

– К черту деньги, – сказал кто-то. – Нас всех прикончат, по очереди. А потом сожгут в чертовом крематории…

Делать ноги.

Быстрее.

Как? Как угодно – сквозь колючую проволоку, сквозь охрану – подальше из этого маленького частного ада…

– Выпустите нас отсюда! Я требую, чтобы нас немедленно отпустили!

Какой-то мужчина, голый по пояс, отчаянно бился в дверь. Статисты в оцепенении смотрели на него.

– Заберите свои деньги! Я не хочу! Не хочу больше оставаться здесь!

Он колотил в дверь руками, ногами, кричал, ругался.

Но ничего не происходило.

Казалось никому нет до него дела. Даже охране. Только камера под потолком равнодушно перевела на него взгляд и снова замерла.

Движения его вдруг стали вялыми, удары потеряли силу, и человек тихо осел на пол. На лице застыла невыразимая тоска.

К нему приблизился молодой длинноволосый статист. Артемий раньше не обращал на него внимания – тот был довольно тих и незаметен. Сейчас длинноволосый присел рядом с неудавшимся бунтарем.

И заговорил.

– Не стоит бросаться с кулаками на каменную стену. Так ее не прошибешь. Ведь наша сила совсем не в руках. Наша сила – внутри нас, верно? Я скажу одну странную вещь, но мне кажется, что в ней – вся правда. Ведь нам невероятно повезло! Да, нам всем очень, очень повезло! Здесь, на земле, мы столкнулись с самой настоящей тьмой! Нет, нет, я не говорю, что тьма – это хорошо, как раз напротив! Нам дан шанс пройти особое, небывалое испытание. И я думаю – это испытание ниспослано нам свыше…

Артемий с некоторой оторопью слушал длинноволосого. Он даже не заметил, как в его сторону потянулись люди. Длинноволосый просто говорил – негромко, неторопливо. И вокруг него собиралось кольцо слушателей.

– Все, что происходит – не только испытание. Это наказание за неправедную, грешную жизнь. Никто из нас не может возразить против этого. И выйдет отсюда только достойный. Слабый духом, недобрый, неправедный обречен. Это отбор. Я не знаю цель этого обора – но это так…

Люди жадно внимали словам длинноволосого.

А парень-то – прирожденный проповедник. Артемий отметил про себя: этот тип мог бы сделать неплохую карьеру практикующего мага. Дело тут не в магических способностях, конечно, а в умении убеждать. Редкий, очень ценный дар. Который, впрочем, зачастую используют во зло…