Массовка

Из ведра выкатившимися глазами пялилась человеческая голова. Зрачки неестественно смотрели в разные стороны, и оттого зрелище становилось еще ужаснее. Артемий с трудом узнал в этом искаженном лице того, кого тайком называли бывшим одноклассником Хозяина. Голова выступала из какой-то бурой жижи. В бесформенных кусках чего-то страшного Артемий разглядел человеческие пальцы.

Кого-то на верхних полках вырвало прямо на стоящих снизу. По толпе разнесся недобрый вой.

– Кончай балаган, – замогильно проговорил один из Достойных. – Все тут ясно…

– Мочить его надо, да и дело с концом, – отрывисто бросил кто-то.

Никто не спорил. Аргументы Старика иссякли. Он пытался подойти к Артемию, но пара Достойных оттеснила его.

– Так что будем делать с ним, массовка? – крикнул Херувим. – Каков ваш приговор – жизнь или…

– Смерть… Смерть… – словно эхо разнеслось по бараку.

Где-то в поле зрения мелькнула корявая заточка из куска лопаты. У кого-то в руках закрутился крепкий и тонкий шнур…

В один миг Артемий перестал ощущать руки и ноги. Словно мозг отключили от тела. Появись сейчас возможность для бегства, он вряд ли смог бы приказать себе: «Встань и беги!»

Что может быть страшнее озлобленной на тебя толпы?

Спорить можно с одним человеком. Можно с двумя, тремя…

Невозможно спорить с безмозглой прожорливой амебой.

Человечником.

Массовкой.

Закрыв глаза, тяжело дыша, Артемий разразился немым воплем:

«Ну, и где же вы, заботливые духи предков?! Кого я задабривал, во имя кого таскал все эти амулеты, обереги и прочий хлам?! Ради чего всю жизнь посвятил силам, которые, оказывается, плевать на меня хотят?! Где ты, чертов Переходящий дорогу?! Почему же ты не предлагаешь сделку мне, тому кто ищет тебя, как никто другой?! Тебе не нужен такой должник?! Это потому, что у меня нет миллиардов?! Так пропади ты пропадом вместе с той тварью, которой служишь…»

И тут отключили свет. Дальнейшее так и отпечаталось в памяти – в скупой кроваво-красной подсветке аварийного светильника.

…Его грубо ухватили за руки, за робу, за волосы и молча поволокли куда-то. И его прорвало:

– Отпустите! Отпустите меня! Я ни причем, правда! Ну, чем мне поклясться, чем?!

Он чувствовал, как теряет человеческий облик. Так, наверное, и превращаются в трусливое животное.

Если бы он стоял на эшафоте, в кружевной батистовой рубашке, или привязанный к столбу над стопкой тлеющих дров, то, наверное, нашел бы в себе силы сказать что-нибудь красивое, улыбнуться, сострить на прощанье…

Но его тащили в сторону параши, чтобы после, без лишних проблем смыть кровь с гладкого кафеля. И это – слишком отвратительно, чтобы не быть правдой…

Словно в насмешку мелькнула за окошком труба мертвого крематория. Он даже не дождался этого кошмарного садистского пафоса! Его собираются просто стереть – как дерьмо, прилипшее к унитазу…

Артемий кричал и метался – но все бесполезно. Время растянулось, как резиновый жгут, чтобы после сократиться в одно мгновение смерти….

Что-то произошло.

Показалось, что это выстрелы.

Его по-прежнему крепко держали, но движение прекратилось. Артемий завертел головой, пытаясь вернуть ощущение реальности.

Его убийцы в нерешительности уставились в сторону двери. Артемий бросил ошалелый взгляд туда же.

Дверь открыта. Там женщины. Хотя язык не поворачивался назвать так этих напряженных полосатых существ. Стволы в их руках хаотично метались, обшаривая барак. Нет сомнения: сейчас начнется пальба.

– Сегодня пропала еще одна наша сестра, – сказала высокая крепкая женщина – надо полагать, командирша. Этот голос Артемий уже слышал – в тот кровавый ночной визит, когда не повезло Басу. – Мы пришли за жизнью одного из ваших…

Под прикрытием «сестер» командирша двинулась в проход между нарами, выцеливая добычу здоровенным пистолетом с лазерным прицелом под стволом. Тонкий лучик прыгал по опустевшим нарам: умудренные специфическим опытом статисты скопом откатились в противоположный конец барака.

Луч пробежал пот полу прохода и уперся в лоб Артемия. Державшие его Достойные вдруг с силой толкнули приговоренного вперед.

Это было странное освобождение: Артемий смотрел в черную дыру ствола и, вроде бы, даже ощущал тепло лазерного пятнышка на лице. Забавно – это принесло некоторое облегчение: все-таки, получить пулю в лоб несколько эстетичнее, чем быть одновременно задушенным и зарезанным у параши…

– Я вижу, ты улыбаешься? – произнесла командирша, продолжая целиться. – Тебе смешно?

– Да уж, чего тут смешного, – сказал Артемий.

И понял, что скалится во весь рот. Наверное, так сходят с ума…

– Давайте, вы сделаете это там, на воздухе, – сказал Артемий. – А то опять забрызгаете все мозгами, ребятам потом убирать…

Командирша с интересом разглядывала Артемия. Он же умолял небеса побыстрее разобраться с его вопросом. Последние полчаса тянулись слишком долго. Ожидание смерти успело утомить.

– Ладно, – сказала, наконец, командирша. – Идем…

Артемий направился к выходу, сопровождаемый подозрительными взглядами и короткими тычками стволов.

Перешагнув порог, равнодушно отметил: темно. Значит, вечер. Или ночь. Или раннее утро. Какая разница?