Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

«Культура денег», самомнение, дела и мышление

В интервью радио RTL Даниэль Миттеран, чей муж Франсуа Миттеран был президентом Франции в 1980-х годах, незадолго до своей смерти выступила против французской экономической культуры. «Всем известно, что основание современной системы — это деньги. Деньги — вот гуру, они все решают!» В этом утверждении завуалированно указывается не только на то, что ориентация на деньги сегодня сильнее, чем в прошлые времена, но и на то, что именно капитализм озабочен деньгами, но не корпоративизм Миттерана, Петена или Кольбера. Однако подобные системы поиска ренты и патронажа точно так же ориентированы на деньги, как и системы капитализма, как досовременного, так и современного. В современном капитализме, в отличие от корпоративизма, экономика развивается главным образом благодаря тем людям, которые, хотя и следят за своим счетом, стремятся сделать нечто новое — внести вклад в жизнь общества, создать памятник самим себе или заняться увлекательными инициативами, а не только делать деньги.

Даже в Америке деньги слишком важны в общественной и частной жизни. Немалое впечатление производит то, как 1% самых богатых держится за низкие налоги, а нижние 99%, если пресса описывает все верно, стремятся установить контроль над самыми высокими доходами. Поскольку мы пытаемся выяснить причины снижения динамизма, нам важно знать, «решают» ли деньги сегодня больше, чем в 1960-е и 1920-е годы. Известный философ Джон Дьюи вдумчиво оценивал значение денег в Америке 1920-х годов. (Полагая, что почти все сотрудники компании не играют в ее деятельности вообще никакой роли, которая была бы связана с воображением, интеллектом или эмоциями, поскольку на это способен только менеджер, он выступал за кооперативы, которые могли бы взрастить «новый индивидуализм». Однако его заслуга в том, что он вынес на общественное обсуждение вопросы воображения, интеллекта и эмоций. Процесс тоже имеет значение: поставленные цели не всегда оправдывают средства.) В 1929 году Дьюи писал:

мы живем в культуре денег <...> Достоинство измеряется способностью постоять за себя и вырваться вперед в конкурентной гонке за деньгами <...> главное стремление родителей [из рабочего] класса — сделать так, чтобы их дети поднялись и стали предпринимателями (или профессионалами) <...> наиболее ценимые личные привычки — это четкое понимание собственных преимуществ и абсолютная решимость сохранить их, какую бы человеческую цену ни пришлось заплатить⁶.

Дальше Дьюи выдвигает некоторые предположения о том, как могла возникнуть эта «культура денег»:

Промышленность и бизнес, работающие ради финансовой прибыли, не представляют собой ничего нового <...> они пришли к нам из далекого прошлого. Однако изобретение машины наделило их силой и масштабом, которых у них никогда не было в прошлом, из которого они происходят <...> мы зависим от нового сочетания машины и денег, а результатом является денежная культура, характерная для нашей цивилизации <...> Из-за стремления соответствовать практикам этой денежной культуры сама идея индивидуализма извращается.

Рассуждение Дьюи можно развить в нескольких направлениях. Если рост рынков, измеряемый доходом, усилил желание получать самую высокую зарплату, что обосновывалось резким увеличением окладов работников на высших позициях, точно так же сокращение ставок налогов для получателей самых высоких доходов — топ-менеджеров, банкиров и инвесторов — стало во времена Рейгана топливом для финансовой мании 1990-х годов, которая еще больше была разогрета снижением налогов при Буше в 2000-х годах¹⁷¹. С точки зрения Дьюи, «денежную культуру» во всем мире — от Шанхая до Мюнхена и Кремниевой долины — должна была раззадорить глобализация 1970-1980-х годов, а также информационно-коммуникационная революция 1990-х. Естественно, компании, выросшие до глобальных масштабов, и люди, сделавшие миллиарды, разбудили воображение намного большего числа фирм и людей. Значительные прибыли, полученные на фондовом рынке в 1960-х годах, состояния, сделанные на недружественных поглощениях, финансировавшихся в 1980-х годах фондами прямых инвестиций, и спекулятивная горячка интернет-компаний в 1990-х — все это указывало на возможность огромных и даже бесконечных прибылей.