Мастер и Маргарита

подкладке и шляпа, и лишь после этого проследовал в кухню, где повар старательно разделывал обещанные гостям пиратом филейчики.	and only after that proceeded to the kitchen, where the chef was carefully boning the fillets the pirate had promised his visitors.
Нужно сказать, что странного и загадочного во всех действиях Арчибальда Арчибальдовича вовсе не было и странными такие действия мог бы счесть лишь наблюдатель поверхностный. Поступки Арчибальда Арчибальдовича совершенно логически вытекали из всего предыдущего. Знание последних событий, и главным образом - феноменальное чутье Арчибальда Арчибальдовича подсказывали шефу Грибоедовского ресторана, что обед его двух посетителей будет хотя и обилен и роскошен, но крайне непродолжителен. И чутье, никогда не обманывающее бывшего флибустьера, не подвело его и на сей раз.	It must be said that there was nothing strange or incomprehensible in any of Archibald Archibaldovich's actions, and that they could seem strange only to a superficial observer. Archibald Archibaldovich's behaviour was the perfectly logical result of all that had gone before. A knowledge of the latest events, and above all Archibald Archibaldovich's phenomenal intuition, told the chief of the Griboedov restaurant that his two visitors' dinner, while abundant and sumptuous, would be of extremely short duration. And his intuition, which had never yet deceived the former freebooter, did not let him down this time either.
В то время как Коровьев и Бегемот чокались второй рюмкой прекрасной холодной московской двойной очистки водки, появился на веранде потный и взволнованный хроникер Боба Кандалупский, известный в Москве своим поразительным всеведением, и сейчас же подсел к Петраковым. Положив свой разбухший портфель на столик, Боба немедленно всунул свои губы в ухо Петракову и зашептал в него какие-то очень соблазнительные вещи. Мадам Петракова, изнывая от любопытства, и свое ухо подставила к пухлым масленым губам Бобы, а тот, изредка воровски оглядываясь, все шептал и шептал, и можно было расслышать отдельные слова, вроде таких:	Just as Koroviev and Behemoth were clinking their second glasses of wonderful, cold, double-distilled Moskovskaya vodka, the sweaty and excited chronicler Boba Kandalupsky, famous in Moscow for his astounding omniscience, appeared on the veranda and at once sat down with the Petrakovs. Placing his bulging briefcase on the table, Boba immediately put his lips to Petrakov's ear and whispered some very tempting things into it. Madame Petrakov, burning with curiosity, also put her ear to Boba's plump, greasy lips. And he, with an occasional furtive look around, went on whispering and whispering, and one could make out separate words, such as:
- Клянусь вам честью! На Садовой, на Садовой, - Боба еще больше снизил голос, -не берут пули. Пули... пули... бензин, пожар... пули...	'I swear to you! On Sadovaya, on Sadovaya!. . .' Boba lowered his voice still more, 'bullets have no effect! ... bullets . . . bullets ... benzene . . . fire . .. bullets .. .'
- Вот этих бы врунов, которые распространяют гадкие слухи, - в негодовании несколько громче, чем хотел бы Боба, загудела контральтовым голосом мадам Петракова, - вот их бы следовало разъяснить! Ну, ничего, так и будет, их приведут в порядок! Какие вредные враки!	'It's the liars that spread these vile rumours,' Madame Petrakov boomed in a contralto voice, somewhat louder in her indignation than Boba would have liked, 'they're the ones who ought to be explained! Well, never mind, that's how it will be, they'll be called to order! Such pernicious lies!'