Мастер и сыновья

— Что слышно, Балтрус? — спрашивает мастер, издали завидев торчащую над забором лысину соседа Темника. Не зря его так зовут: Темник — человек таинственный. Живет он вдвоем с кривой женой, как в народе говорят, не сеет, не жнет. Огород у них маленький, вечно запущенный, весь заросший подсолнухом. Питается Темник от щедрот божьих: врачует лошадей, коровушек от мыта, от желудка, и в этом крепко поднаторел. Недавно он утер нос даже ученому военному конскому лекарю и с тех пор прославился. У остановившегося в поместье казачьего есаула без всякой причины охромел конь, и никто не мог его излечить. Позвали Темника. Старик только в глаза скотине посмотрел:

— Говорит мне лошадка — в эту ножку подковный гвоздь загнан на полдюйма от щетки…

И в самом деле, вскоре из конского копыта извлек< ли большой гвоздь. Темник всегда отгадывает болезни, посмотрев скотинке в глаза:

— Коровка мне говорит… пустите побегать, побегать!

Мужики только в самом крайнем случае вызывают Темника, ибо считают его колдуном. Часто достаточно ему, проходя мимо стада, глянуть на корову, и та перестает доиться, а овцы приносят ягнят о двух головах. Подпаски отгоняют Темника камнями, травят его собаками. Если спросят Темника, откуда он столько понимает во всяких недугах, он не станет отвечать прямо, а постарается переменить тему:

— Что мне бог дал, то у меня есть… сколько на небе звезд, не ведаю. Сосчитаю — скажу. А что у меня под самым носом — это уж мое, дитятко.

Такие разговоры Темника удивляют многих. Мастеру и Кризасу сдается, что человек он не глупый и знает больше других, только трудно из него слово вытянуть. Оба приятеля во время своих прогулок любят останавливаться возле Темниковой изгороди. В разговоре с коновалом мастер всегда серьезен и старается задавать необычные, таинственные вопросы, на которые получает от Темника не менее загадочные ответы:

— Выходит, среди зверья самый мудрый пес. Обезьяны еще хитрее. Пес человеческую кончину чует… Из людей, стало быть, мудрее всех царь Соломон был. Исчислил глубины морские и выси небесные… Множество жен имел. А как Ирод Соломона спросил, отчего рак задом пятится, тот — шпик — и не ответил. Вот тебе и мудрец!

— А какой ждет человека конец? — спрашивает мастер.

— Оба конца одинаковые.

— Как это? — еле сдерживает улыбку мастер.

— И смолоду, и в старости приходится кашку есть. — Темник вперяет взгляд в землю и, если уж раз начал, будет плести, что только ему в голову взбредет. Мастеру кажется, что Темник раскрывает какую-то таящуюся в нем самом истину, труднодоступную для: других.

— Человек что трава — она везде одинаковая. Она только не на одинаковом месте посеяна. Есть москаль, есть японец — одна кровь. Перед богом все мы букашки. Войны и смуты на свете оттого не стихают, что в человеческом сердце змееныш угнездился. Вырви его оттуда — в папы римские тебя выберут.

— Кто ж эту змею туда засадил, Балтрус?

— Никто ее не засаживал. Ева, праматерь наша, которую сатана искушал во змеином образе, вместе с яблоком проглотила. — Темник умолкает и оглядывается, горстью пытаясь поймать невидимый предмет над плешивой головой. И вдруг, словно пробудившись от сна, заявляет: — Лет через сто на свете один английский король уцелеет!

— Откуда знать, что завтра будет! — недоверчиво вставляет мастер.

— Знать! Все можно знать. Птице, камню, дереву известно, что станется через год. Поди в рощу в конце августа — коли с северной стороны кора на березе лишайником обросла — такая зимушка нагрянет, что куропатки к тебе в избу погреться запросятся…

Похоже, что Темник читает по календарю страницу за страницей и ничуть не смущается, слушает кто или нет. Не кончив про одно, ворошит сено уже с другой стороны, а иногда, будто вдруг живот схватило, возьмет да удерет.

Полна земля паграмантская такими чудаками неприкаянными, большими балагурами, пересмешниками и выдумщиками. И все же, как ни дивятся Кризас с мастером встреченным философам, они сами всех их превосходят. Не успели расстаться с Темником — обгоняет их рыбак Шяшкутис, веселый, шепелявый, а крикун! — голос его, что щелканье кнута.

— Здорово, мудрецы, куда безите, куда бредете, куда летите?! — трещит рыбак скороговоркой, — узе не мозете дома усидеть? — И сам отвечает: — Где уз тут усидись, не так ли, где уз в праздник дома станесь корпеть! Ай, не сидите, идите, вот если б я так мог!

Вот это баре, — цуть праздник, сейчас на спацер. Выкладывайте, цто слыхать, — ведь оба вы мудрецы-удальцы! — и все сам отвечает — Говорите, новостей целый воз, да? Ну, говорите, цто знаете, цто разумеете.

— А не видишь разве, Пранцишкус? Ты только хорошенько на меня погляди.

— Да цто я ницего не визу, на цто я поглязу! — суетится вокруг мастера Шяшкутис, звеня резким, тонким голоском, словно колокольчик. Будто надтреснутый колокол, отзывается мастер:

— Вот, разве не диво: перед я несу, зад сам следом бежит.

— О, цтоб ты распух! — привольно льется смех Шяшкутиса, — с мастером связесься — и без портков останесься. Уз он тебе сказет — ни убавить, ни прибавить. О, цтоб тебя воробей!