Мастер крушений

Тибо считал, что ему нечего делать в пещере, он ее терпеть не мог. Они с Клеманом часами сидели во тьме и сырости, уткнувшись носом в стенку, отыскивали окаменелости, а потом стирали пальцы в кровь, их выковыривая. Воспоминание вызывало страх и тоску. Нет, не будет он учиться «смотреть и слушать», а лучше попрощается с Клеманом.

– Так ты говоришь, жена чувствует себя хорошо? – еще раз спросил Клеман.

– Прекрасно. А что не так?

– Главное, укутывай ее потеплей. – Де Френель указал пальцем на залитый солнцем свод. – Зима в этом году придет рано. Очень рано.

– Правда?

– А ты не обратил внимания на луковичную шелуху?

– Нет, если честно.

– Никогда я еще не видел, чтобы она была такой плотной. Я тебе всегда говорил, Тибо, присматривайся к самым обыкновенным вещам.

– Ладно. Буду следить, чтобы Эма не замерзла.

Де Френель оперся подбородком на руку и смотрел на Тибо не отрываясь. Серые глаза светились любовью и печалью.

– Твое детство, Тибо, – тихо произнес он, – мое самое прекрасное путешествие.

Отвел взгляд и убрал карты в стол.

– Вы меня тревожите, господин де Френель.

– Не стоит тревожиться. Нет места тревоге, когда восстановлен Правильный Ход Вещей. Ни сожалениям, ни сомнениям.

– Завидую присущей вам безмятежности.

– Зависти тоже нет места. Безмятежность я заработал немалым трудом. Но она доступна каждому. Для человека это самое естественное состояние.

Тибо вздохнул. Он был бесконечно далек от «самого естественного состояния» и не замечал ни малейшего признака «Правильного Хода Вещей». В раздумье привычно взялся за подбородок, который королевский брадобрей гладко выбрил. Де Френель поднялся, глаза его увлажнились.

– Доброго пути, мой мальчик, – проговорил он торжественно и вышел из-за стола, чтобы обнять Тибо. Объятие было столь же долгим, как подъем в поднебесную обитель.

Выпустив Тибо из рук, он подтолкнул его к дверям, словно внезапно захотел поскорее с ним расстаться.

– Доброго пути, ваше королевское величество, – повторил он, когда остался один под сверкающим хрустальным сводом.

34

Лисандр готов был отдать все на свете, лишь бы его взяли с собой в путешествие. Но нет, сиди как пришитый на школьной скамье. Всякий раз, когда учительница ударяла его по пальцам линейкой или Батист принимался донимать, он представлял себе, как вылезает из окна своей комнаты, бежит в порт и на первой же шхуне уплывает в Бержерак. А там… Умирает от тоски и вины. Затем снова плывет в Краеугольный Камень. В конце концов, Лисандр остался без путешествий по своей воле.

Королевский кортеж пустился в путь на заре. Мадлен одна сидела в роскошной карете, похожей на свадебный торт. Остальные ехали верхом: Овид, Лукас, конюх, двое слуг, повар и еще рыжий Бенуа, сделавший молниеносную карьеру, так как Манфред назначил его личным камердинером короля. Тибо с радостью сел на своего любимого Эпиналя. Эме достался Гораций, конь Альберика. Королевская чета впечатляла: на белоснежных жеребцах молодой светловолосый король в алом плаще и темнокожая королева в лиловой накидке.

Проехали по мосту через Верную, миновали Крест четырех дорог и двинулись по самой длинной из них, что вела к Центральной провинции между высокими холмами. Но потом свернули к суровому гребню на горизонте, который и был провинцией Френель. Переправились через ручей, границу двух провинций, и Бенуа решил, что большой старый тополь как нельзя лучше подходит для привала.

– Мы не устали, – запротестовал Тибо.

– Как начнем подъем к Френелю, сир, негде будет остановиться – одни скалы.

Бенуа был прав. Тибо скрепя сердце согласился. Мадлен, выскочив из свадебного торта, подбежала к королеве.

– Выпьете горячего, госпожа? Может, чаю? Какого сорта?

– Обычного, черного.

– А какой сорт черного, госпожа?

– О чем ты, Мадлен? Мы же не везем с собой коллекцию чаев!

– Везем! Везем! И не только чаев!

Слуги бросились собирать хворост. Повар распаковал жаркое, соусы и глазированные фрукты. Конюх провел щеткой по безупречным спинам лошадей и проверил новенькие подковы. Из повозок достали сковороды, кастрюли, серебряные приборы, стало уютно по-домашнему. Земля пахла влажностью, тополь ронял листья, ветер задирал скатерть, на севере теснились тучи, однако завтрак на траве удался на славу. Рука Манфреда в белоснежной перчатке словно дотянулась до них и обо всем позаботилась. Бенуа, решив стать незаменимым, как Манфред, неукоснительно исполнял все его наказы.

– Тибо! Не слишком ли много церемоний? – занервничала Эма.

– Я знаю, ты считаешь, что слишком. Не волнуйся, как только я велю отремонтировать башню Дордонь… А пока отдохни как следует, впереди тяжелый переход.