Мастер осенних листьев

— А ты — дура! — он пнул тюфяк. — Здесь все или дохнут, или любят, поняла? Другого выхода нет!

— Я ему нужна, — сказала Эльга.

— А потом?

— А потом она умрет, — раздалось из-за колонны.

Хихикая, Скаринар вышел к возвышению. Волосы его так и остались приглажены с одной стороны, и растрепаны, взбиты — с другой. Горжет с перевязью исчез, вместо него плечи Скаринара украшала малиновая накидка с прорезями для рук и стоячим воротником.

— Повелитель Скари, — склонился перед ним Рыцек.

— Я думал, что ты выпрыгнул в окно.

— Я вернулся.

Мастер смерти хмыкнул.

— Можешь выпрыгнуть еще раз. Нет, лучше выйди в двери и займись чем-нибудь. На площади перед дворцом строят помост, с которого я буду казнить мятежников. Посмотри, так ли уж он хорош.

— Слушаюсь.

Рыцек направился к дверям. Скаринар с усмешкой следил, как он идет между колоннами.

— Хороший парнишка, — сказал он Эльге, когда тот исчез, — но, боюсь, я буду вынужден его убить.

— Почему? — спросила Эльга, поднимаясь.

— Потому что я — мастер смерти, и это моя сущность. — Скаринар почесал подбородок. — К тому же он стал навязчив. Знаешь, — обернулся он, — я не переношу восторженного проявления чувств. Ладно, об этом позже, если тебе будет интересно. Портрет Тоггендоля мне понравился, да, строго, ничего лишнего, скупой рисунок, но я его чувствую, и ты, по крайней мере, сделала его не хуже Униссы.

Он оглядел панно.

— Здесь много работы. Сегодня к тебе прибудет еще один человек, новый титор Фалабада. Его поместишь ниже.

— Хорошо.

Скаринар с интересом посмотрел на девушку.

— Уже согласна?

— Иначе вы же убьете кого-нибудь, — сказала Эльга.

Мастер смерти рассмеялся.

— Ты думаешь, это зависит от тебя? Нет, конечно, я не буду убивать, чтобы заставить тебя работать, если ты и так работаешь. Но большего я не обещал.

— Но…

— Просто умрет меньше людей. Согласись, это немало в твоем положении. Почти победа.

Эльга выдохнула.

— А можно не убивать?

Скаринар повернул к ней лицо. Усмешка потянула вбок губы, морща беленую щеку.

— Как ты себе это представляешь? Такой вопрос мог задать только очень глупый человек. Ты могла бы не трогать листья?

— Наверное, — сказала Эльга.

— Вранье! — Скаринар показал на мешки с листьями. — Ты не прожила бы без них и дня. Это твое, это ты сама. Ты — в каждом, самом маленьком листике, в травинке, в цветочке, и, уверен, ты это знаешь. А я — в каждой смерти.

Он зашагал по возвышению. Ладонь его вспархивала над креслом, над столиком на резных ножках, над вазой с южными фруктами, над стулом, над сдвинутым к стене сундуком с ворохом одежды на крышке. Пальцы легко, почти незаметно касались каждого предмета, и с ними тут же происходили неприятные метаморфозы. Фрукты морщились и желтели, у кресла потемнела, местами лопнула и распушилась обивка подлокотников, скособочился столик, длинными трещинами покрылась ваза, просела и упала спинка стула.

Любое касание запускало механизм разрушения, старения вещи. Последними брызнули лоскутами, распадаясь, платья на сундуке.

— Смотри, — сказал Скаринар, дошагав до стены и развернувшись. — Это я. Как я могу от этого отказаться? Я в звоне выдернутого волоса, в шелушении кожи, в песке, иссекающем камень, в этих лоскутах. Это мое мастерство. И, знаешь, с каждым днем я становлюсь все искуснее. Я это чувствую. Во мне открываются такие интересные возможности, что я, честно, и не предполагал. Например, убить не человека, а любовь в нем. Представь, я это могу. А еще могу убить память, взгляд, мысль. Или вот ослепить птицу на ветке.

Направляясь к окну, он быстрым шагом, чуть ли не вприпрыжку пересек зал. Выглянул в сад, подставляя беленое лицо солнцу.

— Жалко, никакой птицы нет. Перестреляли всех что ли? Я бы тебе показал. Это смешно. Ты вообще веришь в грандалей?

Эльга кивнула.

— Ну и дура!

— Почему?

Скаринар вернулся от окна к Эльге.

— А кто такой грандаль? — спросил он, остро вглядываясь в ее глаза.

— Мастер, который может все, — тихо ответила Эльга.

Скаринар расхохотался.

— Ну вот я — мастер смерти, — сказал он. — Но я никогда не смогу подарить кому-то жизнь. Понимаешь? Потому что мое мастерство — смерть. И каким бы я не был мастером, всегда будут существовать вещи мне недоступные. Предел. И для каждого мастера так. Поэтому все разговоры о грандалях — это сказки, дурочка.

— Но разве их не было?

— В прошлом? — Скаринар покривил губы, размышляя. — Думаю, нет. Думаю, были мастера, которые достигли вершины. Но почему их здесь нет? — Он оглянулся, словно за колоннами и на возвышении у панно должно было прятаться по грандалю. — Где они? Грандаль ведь, по твоим сказкам, наделен гигантским могуществом. Неужели никто не смог продлить свою жизнь? Неужели никто не подумал об этом в первую очередь?

— Наверное, у них были другие интересы.

— Какие?

Скаринар развел руками и склонил голову набок. Несколько мгновений он ждал ответа, потом усмехнулся.