Мастер осенних листьев

Он махнул рукой. Стража в дальнем конце расступилась, и люди торопливо, чуть ли не бегом хлынули с площади. Несколько мгновений — и, белея лицами, остался лишь десяток любопытствующих.

— Тебе дурно? — спросил Эльгу Скаринар.

— Да, — сказала Эльга, прижимая ладонь к горлу.

— Терпи. Еще семь человек.

— Я все… Я все поняла.

— И что? Думаешь, я отменю казнь? — Скаринар усмехнулся. — Нет, дурочка. Тем более, я не уверен в том, что этого достаточно. Я хочу тебе показать все, что умею. Хочешь, я убью у нового пленника страх?

— Нет.

— Ты думаешь, я спрашиваю, чтобы получить отказ? Иди сюда.

Скаринар встал у следующего колодника. Это был рослый бородатый мужчина с благородным, волевым лицом. Левое ухо у него запеклось в крови, салатовый горжет украшали темные пятна, ребра под горжетом были наскоро перевязаны тряпкой. Он, видимо, был ранен и серьезно, но темные глаза смотрели на удивление ясно.

Не дожидаясь вопроса, он назвался сам:

— Беарт Горстро, энгавр города Альбина.

Дуб и ясень. И легкий золотистый свет одуванчика.

Эльга спрятала его букет в себе, как до этого то же самое сделала с букетами Инника, Корт-Йорра и Густара. Потом она набьет их, сохраняя для родных и близких то, какими они были. Хоть так.

— Замечательно! — выразительно посмотрел на Эльгу Скаринар. — Люблю умных врагов. Знаешь, почему?

Эльга промолчала.

— А ты? — спросил он колодника.

— Они не навязываются в друзья, — сказал пленник.

Скаринар захохотал.

— Как верно! Правда, не совсем верно. Умные враги спокойно воспринимают поражение. Но и, право слово, не стараются втереться в доверие. Что ты выберешь, Беарт, смерть в безумии или смерть в слепоте, глухоте и немоте?

— Второе, — сказал Беарт.

Скаринар вздохнул.

— Не угадал, — он показал на Эльгу, — ей я обещал безумие.

— Не верьте ему! — вскрикнула Эльга.

Колодник оскалился.

— Я знал, кто у меня в противниках. Кто…

Он умолк. Взгляд его затуманился. Скаринар присел перед ним. Лицо его сложилось в жалостливую гримасу.

— Ай-яй-яй, как это быстро произошло! — качнул головой мастер смерти. — Был энгавр, сделался сумасшедший.

Колодник дернулся к нему, клацнули зубы.

— Ай-яй-яй, — повторил Скаринар весело. — От тебя, пожалуй, надо держаться подальше. Ты какай-то… обезумевший!

Он расхохотался, пока лишившийся разума пленник рвался из колодок, тянул жилистую шею, тряс бородой, сжимал и разжимал пальцы и плевался. Слюна пузырилась на его губах, полные лихорадочного блеска глаза вращались в глазницах. Эльга отвернулась.

— Ты смотри, смотри, — сказал ей Скаринар. — Развернись.

— Я бы хотела пойти работать, — сказала Эльга.

— Уже? Нет, погоди.

— Р-рры! — прорычал Беарт Горстро.

Скаринар посмотрел на него со странной нежностью.

— Знаешь, — сказал он Эльге, — выпусти я его, он бы убил тебя, не задумываясь. Возможно, бил бы тебя о доски помоста, пока твой череп не треснул и не лишился мозгов. Но и потом, думаю, не остановился бы.

— Вы хотите получить панно?

— Ладно, — сказал Скаринар, и безумец поник головой. Нитка слюны свесилась до помоста. — Следующие — коротко.

Он повел Эльгу, показывая остальных колодников — двух женщин и четырех мужчин. Завывал кафаликс, объявляя их убийцами и бунтовщиками. Тенью следовал страж. Холодное солнце висело в небе.

Скаринар демонстрировал мастерство, заставляя пленников кричать, хохотать, биться в припадке. Хрустели кости («Смотри, я могу сделать их хрупкими»), кровь текла горлом, из ушей, носа, глаз, кто-то проглатывал язык, кто-то не мог вспомнить свое имя («Смотри, я могу убить память»), жизнь покидала тела колодников по частям, торопливо или с задержкой, мучительно растягивая мгновения.

Эльге казалось, что внутри она — дерево. Покрылась твердой корой и ничего не чувствует. Ничего. Или, как Беарт Горстро, сошла с ума.

— Все!

Скаринар взмахнул руками. Он пробежал в конец помоста и вернулся, едва не подскользнувшись на кровавой луже, не успевшей впитаться в доски. Расхохотался — видимо, это показалось ему забавным.

— Все!

Подвинув пленников у помоста, подъехала телега, и стражники, сняв колодки, сноровисто поскидывали на нее мертвецов. Мир, площадь, люди, небо в глазах у Эльги порыжели, запламенели осенним узором. Куда не посмотришь, все чудится красное. Кровь, смерть. В отливающих черным брызгах.

— Ах, вы еще, — в наигранном удивлении Скаринар воззрился на три десятка стоящих в цепях людей. — Поднимайтесь, поднимайтесь. Смотри, Эльга, какие у нас замечательные бунтовщики! Ах, как они меня ненавидят! Какой будоражащий запах! Ты чувствуешь?

Он дернул Эльгу за рукав, чтобы она не стояла на пути пленников, потом прижал к себе.

— Сделай вид, как будто это прием в мою честь, — шепнул он ей. — Я — кранцвейлер. Ты — моя жена. Кланяйся.

Тычок в бок заставил Эльгу вздрогнуть.

— И улыбайся.

— Что?

— Улыбайся!

Эльга почувствовала, как помимо ее воли, губы раздвинулись в подобии улыбки и так и застыли. На помост, звякнув кандалами, шагнула человеческая фигура.

— Рады вас видеть! — сказал Скаринар. — Не задерживайтесь!

Стражник подтолкнул фигуру дальше.

— Рад, рад, что вы почтили нас своим вниманием!