Мастер рун

Шрамы от заклятия лича испятнали кожу, как горячая вода – кусковой сахар. Вся в провалах, оспинах и страшная, грязно-серого цвета.

После купания нацепить на себя вонючие отрепья у него рука не поднялась. Даже ботинки решил выбросить, хотя и доставляла сильное неудобство ходьба босиком по лесу. Из травы сплел подобие сандалий и юбочки, чтобы не выглядеть совсем дикарем или безумцем. После мытья даже насекомые не так бросались, словно их до этого привлекал запах, а не человек.

Вторую ночь Костя провел в шалаше, собранном из толстых жердей и обложенном ветвями, внутри настелил целый стог травы. На этот раз он заснул как убитый сразу после ужина. И ночной шум не разбудил. Только утром обнаружил поблизости останки двух огромных сов и зверька, похожего на пушистого барсука, с короткими когтями и бобриным плоским хвостом. Тушку «бобро-барсука» он тут же освежевал и зажарил.

К людям вышел на третий день, к вечеру. Лес закончился, чуть дальше возвышался небольшой холм, на котором стоял большой хутор или маленькая деревенька, обнесенная высоким частоколом из заостренных бревен. У подножия холма располагались два поля и загон для животных, обнесенный простейшей изгородью: по две горизонтальные жердины прибиты к врытым столбам по всему периметру. За оградой виднелись полдюжины коров и человеческая фигура.

Стоящих в подлеске Костю с големами незнакомец еще не заметил, и сейчас землянин лихорадочно решал, что делать: выйти, познакомиться, купить припасов и одежду и пойти дальше или дождаться ночи, стащить лохмотья с чучел, стоящих на полях, и следовать вперед? С равным успехом можно было заполучить рабский ошейник либо стрелу в сердце или же почувствовать себя человеком в новой чистой одежде и с полным желудком всяческих вкусностей. Когда Костя представил себя в выглаженной рубашке, чистых штанах, удобных ботинках с мягкими стельками и носками (да пусть и портянками, все же не трава), да вкушающего супчик, кашку, салатик за настоящим обеденным столом, так у него прямо заныло в груди. В общем, человеческая слабость победила.

Чтобы не напугать человека, Костя шел первым, големы – в десяти шагах позади него. Когда до незнакомца осталось двадцать метров, Костя приказал им остановиться и следить за окрестностями, атаковать только при прямой угрозе.

Все это время незнакомец молчаливо смотрел на экстравагантную компанию из двух мятых-перемятых големов, один из которых своей правой конечностью не похож ни на что знакомое, и худющего парня, почти голого, наряженного в травяную юбку и сандалии.

– День добрый, уважаемый, – как можно вежливее произнес Костя, остановившись в трех шагах от мужчины.

Хуторянин выглядел мужиком крепким, возрастом под пятьдесят. Среднего роста, но в плечах в два раза шире Кости. Взгляд колючий, можно даже сказать неприятный. Длинные волосы собраны на затылке в хвост, на лбу их перетягивает узкая матерчатая лента. Щеки и подбородок украшает шкиперская, то есть без усов, бородка. На голое тело наброшена жилетка из плотной материи с двумя большими карманами, еще на нем холщовые темно-коричневые штаны, подвернутые выше колен, на ногах стоптанные сапоги из грубой кожи с короткими голенищами. Рядом на деревянном ящике лежит большой самострел. Взведенный, что примечательно, и направлен стрелой в сторону землянина. К ящику же прислонен большой топор с желтоватой отполированной мозолистыми руками рукояткой.

– Тебе того же не скажу, имперец, – не меняя выражения лица, совсем на другом наречии откликнулся хуторянин, потом добавил: – Шел бы обратно, а то тут тебе не рады.

Чертыхнувшись про себя и обозвав всех местных закоренелыми нацистами, Костя продолжил беседу уже на языке мужика:

– Не очень вежливо оскорблять человека, полагая, что он тебе не понимает. Я Кост, шахтер. На дружескую улыбку отвечаю тем же, на подлость и гадость воздаю сторицей. И я не имперец. Мое поселение не принадлежит никому из правителей мира, расположено в горах, вдали от всех государств и интриг их правителей.

Минуту мужик молчал, потом чуть неловко протянул правую ладонь вперед:

– Трроб я. Извини уж за мои слова, обознался. Сильно не люблю я имперцев, – уже гораздо миролюбивее произнес хуторянин. – Года не проходит, чтобы не наведались к нам пограбить.

– Да чего уж там… кстати, а «к вам» – это где?

Трроб подозрительно посмотрел на землянина, потом осторожно ответил:

– А где ж ты в горы зашел, что не знаешь?

– Зашел я далеко отсюда, очень далеко. Как раз-таки в составе имперской экспедиции, потому и обратился к тебе, Трроб, на их языке, по привычке. Да там нас таких, иноземцев, хватало, монет посулили много, вот и шли к ним отовсюду.

– А все-таки? – продолжал настаивать хуторянин.

– Да драконы его знают, – честно признался Костя. – До того как оказаться в горах, долго по пустыне с караваном шел. Те горы в десяти днях пути от песков расположены.

– Так ты весь хребет насквозь прошел под землей?! – поразился хуторянин.