Мастер серийного самосочинения Андрей Белый

Если бы этого не сказал подпольный человек Достоевского, то должен был бы сказать Андрей Белый: «А впрочем: о чем может говорить порядочный человек с наибольшим удовольствием? Ответ: о себе».

Девиантная автобиографичность Белого не подпадает под традиционные понятия. Практика серийного самосочинения проблематизирует наличие внетекстуального референта (истинной личности автора и событий его жизни) и отменяет подразумеваемое обязательство автобиографа точно отображать внешние события своей жизни. Это разрывает условия автобиографического пакта.

Вернемся к сформулированным во введении признакам серийного самосочинения. Напротив большинства свойств комбинации теорий серийной автобиографии и автофикшн (я эту комбинацию называю теорией серийного самосочинения) можно поставить плюс. Анализ творчества Белого показывает, что в целом теория вполне применима к этому писателю. Некоторые свойства все же придется пометить значком плюс–минус: работают, но с оговорками. Наконец, есть чистые минусы – в этих своих частях теория нуждается в ревизии.

Главное, что подтверждает анализ текстов – особые свойства серийности. Серия автобиографических произведений создает новое качество. Единичные произведения литературы о себе не дают такого многостороннего изображения основных сгустков проблем автора и его личности, как серия. Творчество писателя не просто откликается на позывные серийности, а обнаруживает в себе ряд черт, которые, будучи увидены с этой точки зрения, приобретают взаимную связь и придают прозе Белого особый смысл серийного самоописания. Серийные приемы, механизмы и стратегии Белого либо совпадают с обобщающими положениями теории серийности, либо своим своеобразием дополняют и корректируют существующее представление о серийном автобиографическом творчестве.

Подтверждается и возможность плодотворного смешения жанров и создания в итоге особого художественного мира, отражающего «панорамы сознания» творца. Ограничение жизнеописания фактологическим отображением внешних событий ведет к созданию неполной и в этом смысле искаженной картины по той причине, что игнорируется бессознательное – важное и интересное измерение жизни автора.

Подтверждается и плодотворность создания искусственного языка, имитирующего бессознательный дискурс и при этом создающего осмысленное повествование. Первая задача автофикшн: воспроизведение бессознательного дискурса в качестве привилегированного носителя истины. Ее дополняет вторая основная задача: превращение жизнеописания в художественное произведение. Для решения этих задач – поскольку бессознательное не поддается прямой записи, а если бы поддавалось, запись была бы непонятна читателю – требуется создание особого, искусственного языка. Такого языка, который был бы в какой-то мере отражением бессознательного, приближался бы к подлинному языку бессознательного и одновременно позволял бы создавать текст, воспринимаемый читателем как более или менее осмысленное повествование. Иначе говоря, нужно найти способ имитировать, симулировать бессознательный дискурс в виде чего-то бредоподобного, но не полной бессмыслицы. Белый задолго до автофикшн воплотил в своих самоописаниях важнейшие его принципы. По самому своему духу его творчество выражает исходный пафос автофикшн.

Теория автофикшн помогает понять нечто очень важное в языке Белого, пожалуй, самую его суть, несмотря на то, что теория французская, а писатель русский. Автофикшн говорит о создании особого языка для трансляции и симуляции бессознательного – Белый все свои романы, особенно о Котике, писал идеально подходящим для этих целей языком. Белым создано то, чего желал основоположник автофикшн Серж Дубровский – язык для симуляции бессознательного дискурса.

Едва ли будет преувеличением назвать Белого одним из величайших самосочинителей всех времен и народов. Автофикшн призывает к смешению жанров – Белый по своей инициативе, будучи самодеятельным новатором, в своих художественных произведениях, где, по каноническим представлениям, должен господствовать вымысел, пишет, с «почти фотографической точностью» (Ходасевич), о себе и своих вполне реальных травмах, навязчивых идеях и конфликтах. А в мемуарах, где подразумевается царство факта и документальной точности, сочиняет себе атрибуты, которых у него никогда не было, отдает другим те, что у него были, вольно преобразует характеры и манипулирует событиями. Автофикшн призывает к радикальному переосмыслению роли бессознательного – Белый почти ни о чем другом и не пишет, кроме приключений сознания. У него все сплошь «мозговая игра», «из небытия восставшие» лица и бессознательным соединением обрывков слов рожденная провокация, сюжеты, основанные на импульсах болезненного подсознания и едва не полное разрушение традиционной фабулы. Автофикшн призывает к смелому использованию вымысла в самоописании, свободе изобретения и переизобретения себя – Белый рисует порой совершенно фантастические картины, изобретает все новые и новые способы показывать все новые и новые ипостаси своего Я.