Мастер снов

Зигмунд не ответил, вернулся к Эйлин и положил голову на ее колени.

— Не нравится, — повторил он, глядя на нее.

— Почему?

— Нет слов. Пойдем домой?

— Нет, — ответила она. — Ты свернешься в углу и вздремнешь, а я свернусь в машине и тоже вздремну… или вроде этого.

— Нехорошо, — сказала собака, опуская хвост.

— Иди, — она погладила собаку, — ляг и веди себя прилично.

Зигмунд так и сделал, но заскулил, когда Рендер затемнил окна и коснулся кнопки, трансформирующей его стол в сиденье оператора.

Он заскулил еще раз, когда «яйцо», включенное теперь в розетку, раскололось в середине и верх отошел, показывая его внутренность.

Рендер сел. Его сиденье начало принимать контуры ложа и наполовину вдвинулось под консоль. Рендер сел прямо — ложе двинулось обратно и снова стало креслом. Он коснулся стола, и половина потолка отошла, изменила форму и повисла в виде громадного колокола. Рендер встал и обошел «яйцо». Респиги навевал мысли о соснах и тому подобном, а Рендер достал из-под аппарата наушники. Закрыв наушником одно ухо и плечом прижав микрофон к другому, он свободной рукой играл кнопками. Лиги прибоя утопили поэму; мили дорожного движения перекрыли ее; повторное воспроизведение записи вдруг выдало: "…сейчас, когда вы просто сидите, слушаете меня и ничего не говорите, я ассоциирую вас с глубоким синим, почти фиолетовым".

Он включил маску и проверил: раз — корица, два — сгнивший лист, три — сильный змеиный мускусный запах… и далее, через вкус меда, уксуса, соли, и вверх, через запах сирени и мокрого бетона, и предгрозовой запах озона, и все основные обонятельные и вкусовые сигналы, обычные для утра, дня и вечера.

Ложе, как полагалось, плавало на подушке из ртути и стабилизировалось магнитами стенок «яйца». Рендер поставил ленты.

Все было в полнейшем порядке.

— Хорошо, — сказал Рендер, поворачиваясь, — все проверено.

Эйлин как раз клала очки поверх своей аккуратно сложенной одежды. Она разделась, пока Рендер проверял машину. Его взволновала ее тонкая талия, большие груди с темными сосками, длинные ноги. 2Она отлично сложена для женщины ее роста", — подумал он. Но, глядя на нее, он понимал, что главная проблема, конечно, в том, что она его пациентка.

— Готова, — сказала она.

Он подвел ее к машине. Ее пальцы ощупали внутренность «яйца». Когда он помогал ей войти в аппарат, то увидел, что глаза у нее яркого цвета морской волны. И этого он тоже не одобрил.

— Удобно?

— Да.

— Хорошо, устраивайтесь. Сейчас я закрою. Приятного сна.

Верхняя часть «яйца» медленно опустилась. Оно стало непрозрачным, затем пронзительно блестящим. Рендер перевел взгляд вниз и убедился, что рефлексы тела выдают его отношение к увиденному. Затем двинулся обратно к столу.

Зигмунд прижался к его ноге, не давая пройти. Рендер потянулся погладить его, но пес отдернул голову.

— Возьми меня тоже с вами, — проворчал он.

— Боюсь, что этого сделать просто невозможно, дружище, — сказал Рендер. — К тому же, мы в сущности никуда не уходим. Мы подремлем прямо здесь, в этой комнате.

Но собака не успокоилась.

— Зачем?

Рендер вздохнул. Спор с псом был, пожалуй, самой нелепой вещью, какую он мог себе представить в трезвом виде.

— Зиг, — сказал он, — я пытаюсь помочь ей узнать, на что похожи разные вещи. Ты делаешь прекрасную работу — водишь ее в этом мире, которого она не видит, но ей нужно знать, как он выглядит, и я собираюсь показать ей.

— Тогда я стану ей не нужен.

— Конечно же, будешь нужен. — Рендер чуть не засмеялся. Патетичность собаки была настолько абсурдной, что Рендер не мог отказать ей в помощи. — Я не могу вернуть ей зрение, — объяснил он. — Я просто собираюсь передать ей некоторое абстрактное видение — ну, вроде как даю ей ненадолго взаймы свои глаза. Усек?

— Нет, — сказал пес. — Лучше возьми мои.

Рендер выключил музыку

"Полное описание системы взаимоотношений между собакой-мутантом и ее хозяином наверняка займет не менее шести солидных томов — на немецком", — решил он.

Затем указал на дальний угол.

— Ляг там, как велела Эйлин. Это не очень долго, и когда все кончится, ты по-прежнему будешь водить ее. Идет?

Зигмунд не ответил, повернулся и поплелся в угол, опустив хвост.

Рендер сел и опустил купол — операторский вариант «яйца». Перед ним было девяносто белых кнопок и две красные. Мир кончался в темноте под консолью. Рендер ослабил узел галстука и расстегнул воротничок. Он достал шлем из гнезда и проверил его. Затем надел на нижнюю часть лица полумаску и опустил на нее забрало шлема. Правую руку положил в перевязь; и одним слабым нажатием отключил сознание пациентки.

Творец не нажимает белые кнопки сознательно. Он задумывает условия. Тогда глубоко внутренние мышечные рефлексы оказывают почти незаметное давление на чувствительную перевязь; та скользит в нужном положении и заставляет вытянутый палец двинуться вперед. Кнопка нажата. Перевязь движется обратно.

Рендер чувствовал покалывание в основании черепа; пахло свежескошенной травой.