Мастер снов

Испуганный лязгом металла, он оглядел себя. Мир исчез на миг, но тут же стабилизировался. Рендер засмеялся, но смех замер, когда он подумал кое о чем.

На нем были доспехи, стоявшие рядом со столиком в "Куропатке и Скальпеле" в вечер его встречи с Эйлин.

Она потянулась и потрогала костюм.

— Броня возле нашего стола, — узнала она, пробежав пальцами по пластинам и застежкам. — Я ассоциировала ее с вами в тот вечер.

— …и не задумываясь засунули меня в этот костюм, — прокомментировал Рендер. — Вы волевая женщина.

Броня исчезла. Рендер был в своем серо-коричневом костюме, в свободно завязанном галстуке цвета свернувшейся крови и с профессиональным выражением на лице.

— Смотрите, каков я на самом деле, — он слегка улыбнулся. — Ну, вот и восход. Я хотел продемонстрировать все цвета. Следите.

Они сели на зеленую парковую скамейку, появившуюся позади них, и Рендер указал направление.

Солнце неторопливо проводило свою утреннюю процедуру. Впервые в этом их личном мире оно выплыло снизу, как божество, отразилось в озере, разбило облака, и ландшафт покрылся дымкой от тумана, поднимающегося от влажного леса.

Пристально, напряженно вглядываясь прямо в восходящее светило, Эйлин долгое время сидела неподвижно и молча. Рендер чувствовал, что она очарована.

Она смотрела на разгорающееся сияние; солнце отражалось в сияющей монете на ее лбу, как капля крови.

Рендер сказал:

— Вот солнце, а вот облака — он хлопнул в ладоши, и облака закрыли солнце, и прокатился тихий рокот. — А это гром, — закончил он.

Пошел дождь, испортивший гладь поверхности озера, щекочущий их лица; он резко стучал по листьям и с мягким звуком капал с ветвей вниз; он мочил одежду и приглаживал волосы, стекал по шее, слепил глаза и превращал землю в грязь.

Вспышка молнии озарила небо, и гром прогремел еще и еще.

— А это летняя гроза, — говорил Рендер. — Вы видите, как дождь воздействует на растительность и на нас. То, что вы видели в небе перед громом — это молния.

— Слишком сильно, — сказала она. — Уберите его, пожалуйста.

Дождь тут же прекратился, солнце пробило тучи.

— Мне чертовски хочется закурить, — сказала Эйлин, — но я оставила сигареты в другом мире.

В ее пальцах тут же появилась уже зажженная сигарета.

— У нее, наверное, слабый вкус, — странным тоном сказал Рендер, внимательно посмотрел на Эйлин и добавил: — Я не давал вам эту сигарету; вы сами взяли ее из моих мыслей.

Дым спирально пошел вверх и исчез.

— …Это означает, что я сегодня второй раз недооценил притяжение этого вакуума в вашем мозгу — того места, где должно было быть зрение. Вы исключительно быстро приспособились к этим новым впечатлениям. И даже собираетесь продолжить и увидеть еще что-то. Будьте осторожны. Сдержите этот импульс.

— Это как голод, — сказала она.

— Наверное, нам лучше сейчас закончить сеанс.

Одежда их высохла. Запели птицы.

— Нет, подождите! Прошу вас! Я буду осторожна. Я хочу увидеть многое.

— Будет следующий визит, — сказал Рендер, — но, думаю, кое-что можно устроить и сейчас. Есть что-нибудь, чего вы особенно хотели бы увидеть?

— Да. Зиму, снег.

— Хорошо. — Творец улыбнулся. — Тогда закутайтесь в этот мех…

После ухода пациентки день прошел быстро. Рендер был в хорошем настроении. Он чувствовал себя опустошенным и снова наполненным. Первое испытание прошло без страданий от каких-либо последствий. Удовлетворение было сильнее страха. И он с удовольствием вернулся к работе над своей речью.

— …и что есть способность причинять вред? — вопросил он микрофон и сам же ответил:

— Мы живем радостью и болью. Можем огорчаться, можем бодриться, но хотя радость и боль коренятся в биологии, они обуславливаются обществом. И они имеют цену. Огромные массы людей, лихорадочно меняющие положение в пространстве, перемещаясь через города планеты, приходят к необходимости существования полностью автоматизированного контроля над их передвижениями. Каждый день этот контроль пробивает себе путь в новые области — водит наши машины, наши самолеты, опрашивает нас, диагностирует наши болезни, и я не рискую морально осуждать это вторжение. Этот контроль становится необходимым. В конце концов он может оказаться целительным.