Мастер страшного суда

- В какой связи? В связи с живописью. Она высказала такую мысль в тот день, когда со мною и Ландштетером... Я должен объяснить предварительно, что Польди обручена с моим другом Ландштетером, сослуживцем. Очень милый человек, приходит к нам ежедневно, весною они собирались повенчаться. Денег у него немного, но должность хорошая, а она тоже зарабатывает, у нее есть профессия... Приданое, мебель, все в порядке, и дедушка благословил их обеими руками. Ну-с, а на прошлой неделе, в четверг, мы ужинали небольшой компанией у "Оленя", несколько барышень, несколько приятелей, один из них праздновал свой день ангела, было очень оживленно, а на обратном пути мы втроем - Польди, Ландштетер и я - пошли вперед, Ландштетер имел при себе свою гитару, и вдруг Польди опять заводит об этом речь: аптека ей надоела, и она хочет опять заняться искусством. А Ландштетер, не давая ей говорить, останавливается и начинает спорить. "Польди, - говорит он, - если ты говоришь серьезно, то, по-видимому, совсем не торопишься со мной повенчаться; ты ведь знаешь, средства у меня небольшие, и мне приходится рассчитывать и на твой заработок, по крайней мере вначале, если же ты уйдешь из аптеки..." - "А кто сказал тебе, - перебила его Польди, - что я не могу зарабатывать картинами гораздо, неизмеримо больше?" Ландштетер отвечает на это: "Ты уже два раза выставляла картины и не продала ни одной. Нельзя прошибить стенку головою, да еще при отсутствии связей". - "На этот раз у меня будет успех", - говорит Польди. "Вот как? Почему же именно на этот раз?" - набрасывается на нее Ландштетер. А Польди отвечает совершенно спокойно: "Потому, что мои картины будут лучше. Об этом предоставь позаботиться Мастеру Страшного суда".

- Мастеру Страшного суда? - перебил его инженер. - Ради Создателя, кто же это? Вы его знаете?

- Нет, не знаю. И Ландштетер тоже спросил: "Кто же это такой, черт возьми? Опять уж какой-нибудь художник, который пригласил тебя в свою мастерскую?" А Польди смеется и говорит: "Ты ревнуешь, Людвиг? Право же, тебе ревновать не приходится. Если бы я могла тебе сказать, сколько ему лет!" Но Ландштетер приходит в ярость и кричит: "Сколько бы ему ни было лет, я желаю знать, Польди, кто он такой, и имею на это право!" А Польди смотрит на него и отвечает: "Ладно, ты имеешь на это право, и когда я стану знаменитой, то назову тебе его. Только тебе, Людвиг, больше никому. Тебе да. Но только когда я стану знаменитостью, не раньше!" Тем временем остальные нас догнали, и потом уже весь вечер от Польди нельзя было добиться ни слова.

- Доктор! - сказал инженер. - Насчет его приемов у нас теперь не может быть сомнений, не так ли? Мы знаем западню, знаем и приманку. Только его мотивы - загадка для меня. Какова цель его дьявольских козней? Продолжайте, пожалуйста, господин Каразек. Что было дальше?

- На следующий день, в полдень, Польди пришла домой с незнакомым господином, и тут мне припомнилась опять вся эта история. Рослый, мускулистый господин, гладко выбритый, уже в летах, с проседью, и Польди проходит мимо меня к себе в комнату, не знакомит нас; к такому обращению я не привык и думаю себе: Ландштетеру это, наверное, будет не по вкусу - одна с этим господином; с другой стороны, я не хотел быть назойлив, лучше, думаю, подожду, пока он выйдет, а затем остановлю его и прямо спрошу, что это значит и вообще чего он хочет от Польди. Но когда я через полчаса заглянул в комнату, господина этого уже не было, но книга лежит на столе, и я еще сказал Польди: "Твой знакомый забыл здесь книгу, толстый словарь, вещь немалоценная..."

- Он забыл книгу? - перебил его инженер. - Где она? Можно мне ее видеть?

- Пожалуйста. Вот она лежит, - сказал молодой человек, и Сольгруб взял книгу со стола, ту самую книгу, которую я машинально перелистывал полчаса тому назад. У него вырвался возглас изумления.

- Итальянская! - воскликнул он. - Итальянский словарь! Ну что, доктор, кто был прав? Чудовище говорит по-итальянски, вот вам доказательство. Ойген Бишоф носил с собой эту книгу, чтобы объясниться с чудовищем. Но... это что такое? Посмотрите-ка, доктор, что могло бы это значить?

Доктор Горский, заинтересовавшись, наклонился над книгой.

- Витоло-Мангольд. Энциклопедический словарь итальянского языка, прочитал он на титульном листе. - Чересчур объемист. Громоздок. Справочное издание.

- Больше вам ничего не бросается в глаза? Доктор Горский покачал головой.

- Неужели ничего? - спросил инженер. - Присмотритесь же к этой книге!.. Господин Каразек, вы видели этого господина, когда он входил. Уверены ли вы, что у него не было в руках еще одной книги?

- Только эта была у него, я знаю наверное.

- Это замечательно. Смотрите, доктор: это итальянско-немецкий словарь. Немецко-итальянской части нет в этом томе. Немецко-итальянская часть, очевидно, не нужна была Ойгену Бишофу. Как это понять? Ойген Бишоф не говорил с убийцей. Один говорит, другой молчит, и слушает, и переводит... Что это значит? Постойте...