Мастер Страшного суда. Иуда «Тайной вечери»

– Об этом не меня надо спрашивать, – обиженно сказал свечник. – Я не из тех, кто транжирит денежки по трактирам. Но раз уж вы предпочитаете этакое общество моему, ладно, Господь с вами, идите на Соборную площадь, погуляйте там маленько, а как услышите в окрестностях адский шум, аккурат туда и ступайте. Я, понятно, готов услужить вам, чужому в этом городе, любыми сведениями, но что до трактиров, тут я не помощник.

Глава 3

Мокрый от неутихающего дождя, Иоахим Бехайм шагнул в низкий дверной проем трактира «Барашек». Глаза его тотчас отыскали камин, и, увидев вязанки хвороста, штабелем сложенные подле огня, он с удовольствием и облегчением затворил за собою дверь, ибо в такой промозглый, студеный вечер превыше всего ценил жаркое пламя в камине. На отопление трактирщик явно не скупился, не то что на масло – ведь из двух ламп, прикрепленных железными цепями к потолку, горела только одна, худо-бедно способная разогнать сумрак в этом большом помещении, изобилующем уголками и нишами. Однако же немец, оглядевшись, тотчас заметил, что человека, ради которого он сюда пришел, среди посетителей нет. Их и было-то с десяток – расположившись за круглыми деревянными столами, они пили вино и громко, наперебой разговаривали. Кое-кто глядел щеголем, разодетым по испанской либо французской моде, другие, напротив, казались нищими оборванцами, которые давненько не ели досыта, иные пришли в кожаных фартуках и деревянных башмаках, а один, что сидел в стороне и мелом чертил на столешнице геометрические фигуры, был в монашеской рясе. Бехайм поздоровался со всеми, вежливо поклонившись направо и налево с беретом в руке.

Трактирщик, мужчина грузный и важный, вынырнул откуда-то из угла, снял с плеч Бехайма промокший плащ, а затем спросил, чего он желает. В эту самую минуту один из посетителей поднялся и, ставши у немца за спиной, украдкой от него трижды осенил себя крестным знамением, как люди иной раз делают, повстречавшись на улице с отъявленным вором и висельником. Дело в том, что несколько завсегдатаев – резчики по камню и по дереву, живописцы и музыканты – сговорились подшутить над хозяином, сделать так, чтобы его хорошенько отколотили или попотчевали хоть парочкой пинков. Как бы невзначай они завели беседу о том, что-де не так давно объявился в Милане человек, который, придя в трактир либо в харчевню, велит подать себе самые изысканные яства – каплунов, паштеты, отменное печенье и пирожное – и самые дорогие вина, а потом исчезает, не уплатив по счету. И по настоянию хозяина шутники согласились предупредить его условным знаком, если коварный гость покажется в «Барашке», и теперь, когда вошел немец, как раз этот-то знак и сделали.

– Принесите-ка мне глоточек вина, – сказал Бехайм трактирщику, который буквально сверлил его взглядом, – но только самого лучшего.

– Самого лучшего, знамо дело! Так я и думал! – воскликнул трактирщик, возмущенный мнимой наглостью посетителя. – Может, еще бараньей вырезки, да повкусней нашпигованной, а не то каплуна с грибным рагу? Только вы, сударь, заметьте себе: меня не проведешь, я все насквозь вижу. От моего глаза ничто не укроется. Уж я не оплошаю. Поставили б меня стеречь Гроб Господень, Он бы не воскрес, будьте уверены.

Бехайм ничего не сказал, только удивленно смотрел на него, не понимая, что означают сии речи и отчего не подают вина. А вот один из камнерезов, в кожаном фартуке и деревянных башмаках, проговорил тоном дружелюбным, но не терпящим возражений:

– Хозяин! Он бы воскрес!

– Нет, не воскрес бы! – выкрикнул хозяин, разозлясь, что кто-то посмел усомниться в его бдительности. – Говорю вам, Он бы сперва сто раз подумал.

– Он бы воскрес, – упрямо повторил камнерез, будто намекая, что при всей своей бдительности хозяин все равно ни гроша от немца за выпивку не получит.

– Да хоть бы и воскрес, черт побери! Только прежде я бы Ему все кости пересчитал! – завопил трактирщик вне себя от камнерезова прекословья, и думал он при этом уже вовсе не о Христе, а единственно о немце, который, как он полагал, замыслил его обмануть.

– Что это он кричит как бесноватый? – спросил человек в монашеской рясе, оторвавшись от своих геометрических фигур. – О чем идет речь?

– О Христе, воскресшем во славе Своей, досточтимый брат Лука, – с величайшим почтением ответил камнерез, потому что этот брат Лука преподавал математику в университете Павии.

– И во имя воскресшего Христа ты поднял этакий шум? – обратился ученый монах к хозяину.

– Да, и дело это касается меня, а не вас, – объявил хозяин. – Потому как трактир мой, и я должен за ним присматривать. Ваши значки да фигуры меня не заботят, ну разве что после вашего ухода надобно смахивать их пыльной метелкой, чтобы другой христианин мог сесть за стол.

Монах уже не слушал его. Он опять вернулся к своим математическим построениям.