Мастер теней

– Да больно ты мне нужен, – надменно хмыкнула Ирка, демонстративно раздвинув перед Димой ноги, и начала теребить средним пальцем левой руки клитор под клочком рыжей шерстки на выпуклом лобке. – Я могу себя и сама удовлетворить.

– Так что, будешь и дальше заниматься онанизмом или нюхнешь дорожку?

– А ты не спрашивай, а угощай. И не одну, а две, как вчера обещал. Я помню.

– Неужели? – съязвил Дима. Достал из нижнего ящика тумбочки жестяную баночку из-под монпансье, открыл ее, осторожно вынул бумажный пакетик и, осторожно высыпав дозу на бритвенное зеркальце, неожиданно бережно положил его на середину кухонного стола. Ирка, не переставая онанировать, оглянулась, заметила на краю раковины гору грязных коктейльных стаканов, в одном из которых торчала забытая трубочка, дотянулась до нее правой ногой и, прихватив трубочку пальцами, ловко выдернула ее из стакана; согнув ногу, взяла ее свободной рукой.

– Ну ты и артистка, – удивился Дима, – совсем как дрессированная обезьяна, можешь в цирке выступать.

– Я и не такое умею, – невозмутимо ответила Ирка, кладя трубочку на стол перед собой. – Пять лет на художественную гимнастику ходила. Хоть чему-то научили, не зря же меня родители мучили. Нас там такое заставляли делать, даже вспомнить стыдно. Теннисные мячики учили жопой со стола снимать, чтобы ягодичные мышцы натренировать. Я, кстати, умею заниматься любовью, стоя на одной ноге, так что зря ты не захотел. Ну да ладно, проехали.

С этими словами Ирка, взяв со стола кухонный ножик, довольно ловко разделила маленькую белую горку порошка на две равные узкие полоски, пододвинув заранее зеркальце поближе. Затем отрезала от коктейльной трубочки небольшую часть и, прихватив ее большим и указательным пальцами, быстро вдохнула через обрезок порошок: сначала левой ноздрей, а затем правой.

– Ой, блядь, хорошо… – хрипло выдохнула она и перестала онанировать, замерла, откинув назад голову и закрыв глаза, а затем медленно выпустила воздух через сведенные в трубочку губы.

– Ну как, забрало? – поинтересовался Дима, с интересом наблюдая за телодвижениями голой Ирки.

– Не то слово – полный астрал. Хорошая у тебя мулька, Димочка мой разлюбезный, прям на измену пробивает.

– Мы говна не держим, – самодовольно улыбнулся Дима и подытожил: – Ладно, давай заканчивай свою рекламную паузу, одевайся, умывайся. Мне на дело идти надо.

– Не ломай кайф, успеешь, – медленно-медленно проговорила Ирка, так и продолжая сидеть с запрокинутой головой и закрытыми глазами. – А поговорить?

– О чем?

– О жизни.

– Да о какой жизни с тобой говорить, коли ты ее не знаешь?

– А ты, значит, знаешь?

– Ну уж побольше твоего. Я хотя бы по улицам хожу, с народом общаюсь, а ты – только по тусовкам. Да от одного мужика к другому в постель скачешь.

– Ну и что. Я живу так, как мне нравится.

– А ты никогда не думала, зачем ты живешь? Какая твоя цель в жизни?

– Дима, что за дурацкий вопрос. Ответ ты знаешь не хуже меня. Получать удовольствие, конечно. А всё остальное – только способы его достижения. Господи, как же мне хорошо сейчас, ты бы только знал…

– Да знаю я, знаю. А вот Исаак Сирин, Ирка, говорил, что счастье мужчины в работе, а женщины – в детях. Что ты об этом думаешь?

– Ничего. Глупости. Это истина не для свободных людей. Свободные, как мы с тобой, живут только для себя, без предрассудков. К чему рожать детей, если это не принесет мне никакого удовольствия? Да и зачем? Людей и так слишком много в этом мире. Самое лучшее, что мы можем сделать для него, – это взять и убить кого-нибудь. Впрочем, ты этим и занимаешься.

– Ты, дура, поменьше болтай! Не дай бог, ляпнешь кому-нибудь постороннему, тогда нам всем кирдык.

– Да не бойся, дурак. Что я, кукушка какая-то, приходная девочка, которая за понюшку ебется? Я с чужими за жизнь не разговариваю. – Тут Ирка наконец открыла глаза и взглянула на Диму безумными черными зрачками. – Ты мне лучше скажи – убивать тяжело? Может, мне тоже попробовать? – И тут она засмеялась.

– Что здесь смешного? – разозлился Дима.

– Ой, прости, прости, я не нарочно. Хохотунчики наступили. Так правда, тяжело или нет? Ха-ха-ха…

– Ты зря смеешься. Это не так просто – убить человека, – пристально глядя на Ирку, которая корчилась от смеха, неожиданно серьезно произнес Дима. Он молча убрал банку из-под монпансье обратно в тумбочку и, посмотрев поверх головы девушки, произнес: – Человека убить чертовски трудно. Ты у него отбираешь всё, даже будущее. Так что и не пытайся – это удел избранных.

– Может, я тоже избранная, ха-ха-ха-ха-ха…

– Как все в России, я крещен. Как все в России, я не верю. Я красотой лишь увлечен, чужую жизнь я смертью мерю. Это я сам написал, между прочим.

– Так ты у нас, ха-ха-ха, еще и поэт, ха-ха-ха…

– Перестань ржать, как дура! Я с тобой о важном говорю.

– Не могу, ты же знаешь… Ха-ха-ха…

– Кстати об избранных. Взгляни на себя со стороны. Разве это о тебе?

– Ну и какая я избранная, ха-ха-ха?

– Да никакая! Срань ты господня и не более того. Избранный – это страх Господень. Он Бога видит каждый раз, когда убивает.