Мастер теней (СИ)

   Выдержав паузу, Стриж повелительно указал на лиловую хризантему. Садовник с облегченным вздохом кинулся к ней, срезал и с поклоном подал "милости". Вовремя сдержав кивок - с чего бы шеру кивать какому-то там садовнику?! - Стриж забрал цветок и прогулочным шагом направился прочь.

   "Беги, Стриж, беги! Так просто!" - дрожало внутри перетянутой струной. Ноги сами норовили повернуть в парк, подальше от дворца. Вот на ту тропинку, и прямиком к улице Трубадуров, а там рукой подать до Наставника.

   Но, лишь глянув в сторону густых крон Фельта Сейе, он развернулся и пошел к боковому подъезду, знакомому со вчерашнего дня. Притворяясь очень занятым самим собой придворным, он добрался до покоев Её Высочества. И понял, что опоздал: башня сверкала, гудела и дрожала, словно внутри бушевал ураган. Хотя... почему словно? Шуалейда вернулась и не нашла игрушки на месте.

   Стриж остановился. Соваться туда?! Чистое самоубийство. Бежать - тем более. Ну и нечего тогда бояться. Раньше смерти не умрешь.

   Подмигнув гвардейцам у дверей, он спрятал лиловую звезду, так похожую на её глаза, под полу камзола, и шагнул в башню Заката.

   Шуалейда

   Шу не успела ответить себе, что собирается делать с Тигренком, как он нашелся - прямо у дверей башни.

   "Сумасшедший? Наглец! Где он был? Почему вернулся?.. Он что, меня не боится?! И что он будет делать дальше?"

   К тому моменту, как Тигренок дошел - медленно, словно фланирующий по набережной бездельник! - до кабинета, эфир кипел красковоротом, смазывая очертания реальности и грозя снести до основания весь Роель Суардис.

   - Я не разрешала тебе покидать башню, - очень ровно сказала она.

   Он пожал плечами, оглядел ее с ног до головы и улыбнулся. Ширхаб дери, как он улыбнулся! От восхищения и откровенного вызова в синих глазах у Шу дрогнули колени - и порыв урагана, порвав тонкую нить самоконтроля, с торжествующим воем метнулся: смять, растерзать! - пронесся по кабинету и вылетел в окна. Показалось, кто-то закричал, тонко и отчаянно.

   "Нет!" - Шу зажмурилась, понимая, что поздно, никто не выдержит такого буйства стихий.

   Мгновенье она прислушивалась к шороху и треску оседающих обломков, не решаясь открыть глаз. Еще мгновенье - пыталась понять, почему так холодно. Наконец, взглянула... и чуть не завизжала: живой! Шу почти бросилась ему на шею, обнять, убедиться, что ничего с ним не случилось... но остановилась, поймав торжествующий взгляд.

   Тигренок, глядя на Шу, как на добычу, аккуратно отцепил от камзола белого котенка: тот впился всеми когтями, шерстка дыбом, уши прижаты, крупно дрожит. Опустил на пол - только сейчас Шу осознала, что рукав его камзола порван и окрашен кровью, на щеке алеет глубокая царапина, а сам он пахнет болью, азартом и желанием. Вкусно, до головокружения вкусно, и хочется еще...

   Словно в ответ, Тигренок перевел взгляд на ее губы, сделал шаг, протягивая к ней руку - и наткнулся на невидимую стену ладонью. Нажал, словно пытаясь сломать и добраться до Шу: барьер поддался, прогнулся...

   "Нет!"

   Шу оттолкнула его все той же стеной воздуха, улыбнулась - медленно, с вызовом - облизнула губы и приказала:

   - Подай хлыст.

   По лицу Тигренка скользнуло недоумение, затем понимание, тут же вспыхнул азарт... и он поклонился, прижав руку к сердцу, до невозможности изящно и издевательски, словно всю жизнь провел при дворе.

   Через миг он был - безмятежное спокойствие, только в глубине синих глаз проскакивали золотые искры. Перешагнув котенка, он прошелся по шаткому нагромождению обломков, словно настоящий тигр по ветке дерева, и уверенно вытянул из мешанины некогда висевший на стене хлыст. Глядя Шу в глаза, провел хлыстом по ладони, проверяя гибкость, легко ударил по отвороту сапога. Шу вздрогнула. Он легко спрыгнул с опасно накренившегося книжного шкафа, остановился в шаге от нее, приподнял уголок рта: уверена?

   Шу презрительно дернула бровью - уж она-то умела ставить на место слуг!

   Едва заметно пожав плечами и улыбнувшись, Тигренок склонил голову и подал хлыст. Почтения и раскаяния в нем не было ни на динг, зато наглости и хищной опасности - на золотой запас гномов.

   "Уверена, что это необходимо?" - сквозь голодный гул крови прорезался голос совести.

   "Он мой. Он будет меня слушаться!"

   - Снимай рубаху и на колени, - велела Шу.

   Тигренок коротко глянул на нее, потянул с плеч камзол и отвернулся. Аккуратно сложил камзол на пол. Скрутил волосы в узел, потянулся, снимая рубаху,- мышцы под светлой кожей напряглись, заиграли, так что Шу показалось - батист скользит по ее коже...

   Она до боли в пальцах сжала хлыст. Попроси прощения!

   Но он, даже не склонив голову, опустился на колени - словно ее здесь не было.

   Закусив губу с досады, Шу провела кончиком хлыста по ложбинке вдоль спины, почти почувствовав на губах вкус его золотистой кожи. Он резко вздохнул. Хлыст легко коснулся плеча - не удар, а поцелуй. Пауза. Еще касание, снова пауза...

   Надолго его спокойствия не хватило: плечи напряглись, опущенные руки сжались в кулаки. Он дышал неглубоко, в такт ритмичным касаниям, и пах злостью пополам с возбуждением.