Мастера беззакония (СИ)

Он повернулся к ней и озадаченно выгнул бровь.

Что за чушь ты несешь? — мысли, написанные на его безупречном лице.

— Ты — это отвлекающий маневр для Министерства. Они не хотят афишировать реальные проблемы. Как во времена, когда возродился Волан-де-морт, а Фадж прятал голову в песок, — пояснила Гермиона.

— Неужели наш святой Поттер не может все уладить? Или ваш хваленый Кингсли, который получил пост министра, только потому что Поттер за него агитировал? — Его тон так и сочился сарказмом. Сарказм течет в его крови. И он ничего не мог с этим поделать.

— Гарри старается! — вступилась за друга Гермиона. — Но он не всемогущий! А Кингсли... Он за границей. Я уверена — когда он вернется, все встанет на свои места. Я поговорю с ним, он мне доверяет... И даже, возможно, я договорюсь с ним насчет тебя.

— Насчет меня? И что же ты ему скажешь, а, Грейнджер? — Он приблизился к ней, впиваясь своими серыми глазами в ее карие. — Уверен, он будет против того, что ты помогла мне сбежать. Ему плевать на меня. Он не посадил меня за пособничество Волан-де-Морту, только из-за того, что моя мать спасла Поттеру жизнь. А теперь, когда у Министерства появился повод, чтобы засадить меня в Азкабан, — они его не упустят.

— Мы же не просто так вытащили тебя, Малфой! Ты наша приманка, помнишь? Они говорили, что ты нужен им. Это были вынужденные обстоятельства, которые, мы никому не могли объяснить, — пыталась достучаться до него Гермиона. Его точка зрения совершенно не совпадала с ее. И она готова была спорить, чтобы доказать, как он не прав. — К тому же, ты пособничал ему не по своей воле, ты сам так сказал на твоем суде после нашей победы.

В голове всплыли фрагменты воспоминаний. Полтора года назад, когда шли нескончаемые суды. Когда решалась судьба Малфоев... Гарри выступал с речью в их защиту, как Нарцисса соврала в лицо истинной смерти, как Драко не выдал их Беллатриссе в ночь их заточения в Малфой-мэноре. Малфои были спасены. Единственные искупленные Пожиратели смерти. Драко, помятый, измотанный... и раскаявшийся. Раскаявшийся в том, что послужил причиной смерти Дамблдора, в том, что был вынужден выступать за темную сторону. В том, что был вынужден сделать неправильный выбор.

— Ты не сделал неправильный выбор. У тебя не было выбора... Я знаю, Гарри рассказал мне... Он слышал все то, что ты сказал Дамблдору, тогда, на Астрономической башне... — Драко напрягся, его тело было напряжено, как струна. Эти слова... То, что она говорила... Слишком много воды утекло, чтобы ворошить все это дерьмо, что сделала с ними война. С придыханием в голосе она продолжила: — И я понимаю... Я понимаю тебя. Если бы моих родителей грозились убить... Я даже не знаю, как бы я поступила на твоем месте.

— Хватит. Я не хочу говорить об этом с тобой.

— Нет! Дай мне договорить... Раз начала. Я никогда не говорила тебе... Но я вовсе не злюсь на тебя. За все, что ты сделал... — Она говорила очень тихо и вкрадчиво. Ее глаза — широко открытые глаза — смотрели прямо в его. Такие настоящие и искренние. Таким глазам веришь, доверяешь. Она набрала побольше воздуха в легкие, отчего ее грудь широко вздымалась. На выдохе она произнесла: — ...И я давно простила тебя, Драко.

Драко озадаченно посмотрел на нее. С минуту он молчал. Так и смотрел на нее. Без слов. Просто смотрел и хотел понять. Кто она такая? Почему не ненавидит его? Хотя должна. Ее ненависть — вот, что он заслуживает от нее, но никак не прощения. Он этого не заслужил. Ни ее доброты, ни ее помощи. Ничего. Только ненависть. Но, несмотря ни на что, она не испытывала ненависти. Как же так? Она что, святая?

Драко снисходительно покачал головой и с улыбкой на губах произнес:

— Ты что — Ангел, Грейнджер?

— Что, прости? — удивилась Гермиона. Не этого она ожидала от него. Она ожидала, что он как минимум пошлет ее. Скажет, что ему все равно, простила она его или нет. Что он даже не думает о ней, что ему не важно ее мнение. Но она никак не могла ожидать от него этого.

— Я не ангел, нет, — покачав головой, ответила Гермиона.

— Нет, ты Ангел... — тихо прошептал Драко. Он поднес свою руку к ее лицу. Коснулся пальцами ее щеки. Ее кожа, такая теплая и нежная, казалась шелком под его пальцами. Не прерывая зрительного контакта, он осторожно, почти невесомо провел большим пальцем по ее полнокровным губам, раскрывая их. Она задрожала. Его пальцы такие теплые и грубые. Он весь такой теплый и грубый. Он — сплошная загадка. В нем столько противоречий. Сперва он такой, но уже через мгновение совершенно другой. Не такой, как обычно. Непредсказуемый. Гермиона еще никогда не видела, чтобы он смотрел на нее так. С нежностью в глазах. Без капельки намека на презрение и ненависть, как обычно он смотрел на нее раньше.