Мастера иллюзий

Один держит оливково-зеленый "глок", второй крутит нож-бабочку. Очки-консервы равнодушно поблескивают, позы големов расслаблены, но сомнений нет — эти стражи не пропустят никого. Пистолет медленно поднимается, черная точка дула превращается для Артема в длинный тоннель, на конце которого дремлет свинцовая смерть. Голем решил взять реванш? Теперь ему никто не помешает, ведь Вобер остался далеко позади. Артем пятится, но мрак не пускает, обволакивает мягкой пеленой, подталкивает к неизбежному, оставляя лишь один путь — вперед, под пули.

Големы не спешат прикончить жертву. Как тогда, в Париже, один направляется к Артему, поигрывая ножом. Второй прикрывает товарища. Для полного дежавю не хватает только язвительных реплик персонажей. Артем пытается припомнить хоть какие-то приемы самообороны, но в голове крутится единственное — нужно бить в уязвимые места: глаза или пах. А какой в этом смысл, если глаза защищены очками, а в паху биороботов отсутствует требуемый для битья орган?

Голем всё ближе. Несмотря на отсутствие света, лезвие ножа блестит. Ему словно нравится демонстрировать себя, играть с жертвой — оно с тихим звяканьем прячется в рукоять и тут же вновь появляется, рассекая воздух. Артем заворожено наблюдает за смертельно опасным танцем. Отступать уже не пробует — некуда, да и ноги точно парализовало. Голем приближается. Еще несколько шагов — и кровь юноши обагрит камни, а Мирам потом просто вытрет их, дабы не пугать следующих кандидатов на посвящение в сан жреца. Или дуала? Мирам?

Металл холодит кожу. Точно по волшебству, в ладони появляется метательная звездочка. Артем не помнит: то ли всё это время так и держал её в руке или же машинально достал сюрикен для защиты. Раздумывать некогда. Юный дуал бросает звездочку в наступающего голема, с запозданием вспоминая, что убить того не так-то просто. Стальная пластинка вонзается в живот противника и тут случается странное: сюрикен пронзает его насквозь и улетает куда-то в темноту. Звон металла по камню. Голем внимательно осматривает себя, хмыкает и поднимает с пола выпавший нож. Произошло нечто важное, понимает Артем, но как это использовать? "Помни: видимое не всегда реально. Смотри истинным зрением и ты сможешь различить иллюзию", — всплывает напутствие Вобера. Любимов до рези в глазах вглядывается в противника, и вот пелена спадает с глаз, а голем превращается в обычный сгусток мрака, сбитый кем-то в нужную форму. От злости Артем вновь прокусывает губу до крови. Как он мог забыть, что это испытание именно для дуала?! Зачем вновь поверил в реальность иллюзий? Ну, погодите, египтяне-умники! Клин клином вышибают!

Артем представляет, как рвёт, разрушает иллюзорный облик противника, и тут же в его руке вырастает призрачный меч. Один выпад — и удивленный голем распадается на черные клочки, истаивающие в холодном воздухе. Грохот выстрела! Артем лениво отмахивается от пули и направляется к стрелку. Тот кидает в него пистолет, пытается бежать, но сверкающий клинок пластает мрак вместе с призраком, как раскаленная струна масло. Артем идет к двери. Темнота еще тянет к нему щупальца, в тумане возникают то пылающая саламандра, то прыгающие доберманы, но хватает нескольких взмахов иллюзорного меча, чтобы обратить видения в прах. Юный дуал не останавливаясь идет к своей цели — и вот он у заветной двери! Бронзовая ручка ласкает теплом ладонь. Вспыхивает ярче неуместная здесь лампа. Артем глубоко вздыхает и распахивает тяжелую створу.

Перед ним огромный зал, посреди которого сидит на троне черный великан с волчьей головой. На стенах сами собой возгораются факелы. Глаза божества вспыхивают, грозный рык сотрясает стены. Артем с удивлением понимает, что это уже никакая не иллюзия. Силы покидают его, верный меч растаивает в воздухе облачком тумана. Юный дуал опускается на колени, в голосе слышна предательская дрожь.

— Приветствую тебя, о Анубис!

Non, pas question фр. — Об этом не может быть и речи.

Vendu фр. — Решено.

Fiat lux! лат. — Да будет свет!

Глава 17

Джидда — Мекка.

Магомет притормозил у вполне современного супермаркета, где Ломов купил целый кейс охлажденной "колы", а Смолин потратил часть выданного довольствия на блок настоящего "кэмела". Джип миновал деловой квартал и вскарабкался по заросшей финиковыми пальмами аллее к отелю "Меркюри". Первое, что увидели полицейские, войдя в номер, — две белоснежные простыни, лежащие на кроватях.

— Я смотрю, сервис у них тут ненавязчивый, — хмыкнул Ломов. — Даже белье надо самим застилать, никаких лебедей.

— Это называется "ихрам", — сказал Смолин. — Одежда для хаджа. Просто обмотайся тканью, и ты готов предстать перед Аллахом.

— Вот как? Здорово!