Мастера острых сюжетов

Решив эту, так сказать, побочную задачу, он тут же выбросил ее из головы. Сегодня ему предстояло заняться собственностью Джона Лексмана.

После исчезновения Джона и Грейс он должен был распорядиться их имуществом. В этом не было ничего удивительного, так как по завещанию Лексмана он назначался его доверенным лицом. Кроме того, Мередит принимал участие в составлении их брачного контракта и уже действовал как попечитель, распоряжающийся имуществом Грейс.

Доходы Лексмана от продажи его книг стремительно росли, осужденный, а затем помилованный автор становился все более популярным, добавляя тем самым хлопот комиссару. Более того, недавно скончалась тетушка Грейс, оставив “бедной племяннице” солидное наследство.

— До конца года я, конечно, дотяну, — пожаловался Мередит адвокату, — а потом подам в суд заявление — пусть ищут нового попечителя.

— Вы думаете, Лексман объявится? — спросил адвокат — человек в возрасте и без чувства юмора.

— Конечно! — воскликнул комиссар, — все герои его романов рано или поздно дают о себе знать. В определенный им самим миг он предстанет перед нами и разыграет концовку детективного сюжета.

Мередит был уверен, что Лексман вернется, и не допускал даже мысли, что больше никогда не увидит своего приятеля. Он также безоговорочно верил, что наступит день, и Кара во всем своем великолепии попадет к нему в руки.

О Каре ходили всевозможные слухи, но отделить правду от злопыхательских сплетен, которыми обычно окружена жизнь богатых и удачливых людей, не представлялось возможным.

Говорили, что, будучи очень амбициозным человеком, он не удовлетворился положением царька в своем горном албанском крас и претендовал на нечто значительно большее. Хотя его отец и был греческого происхождения, корни их рода восходили к древней албанской династии, которая правила когда-то этой раздираемой распрями страной.

Жажда власти была у Кары врожденной, и в стремлении к ней он не жалел ни сил, ни средств, оставаясь верным своей цели с дней бурной юности и продвигаясь к ней с упорством, достойным восхищения.

В запертом ящике рабочего стола Мередит хранил записную книжку, на обложке которой было начертано “Скандалария”. Своим неровным почерком он записывал на ее страницах сведения, не подлежащие огласке. Очень часто они помогали ему в расследовании запутанных уголовных дел, проливая свет на невидимые на первый взгляд детали. Комиссар с уважением относился к любым источникам информации и заносил в свою записную книжку все, что казалось ему стоящим внимания, не придавая, однако, большого значения систематизации своих записей.

Дела Джона Лексмана заставили его вспомнить Кару и прием, о котором он прочитал в газете. Мэнсус пообещал достать текст выступления Кары в Греческом обществе в тот же день к вечеру. Из источников, которые вкратце можно охарактеризовать как дискредитирующие, Мередит узнал, что Кара давал взятки очень влиятельным людям. Один из заместителей министра иностранных дел, человек с обширными деловыми связями, попал в очень затруднительное положение и, если бы не своевременная помощь Кары, оказался бы банкротом.

Мэнсус знал о существовании игорного заведения на Албермарг-стрит, но даже не догадывался, что нервная на вид супруга министра юстиции была его постоянной посетительницей и в один из вечеров оставила там кругленькую сумму в шесть тысяч фунтов.

Подобные случаи, конечно, не делают чести власть предержащим, но, к сожалению, не очень корректные поступки в отношении денег и женщин вошли у них в привычку.

Департамент, которым руководил Мередит, однако, полагал, что все факты такого рода, независимо от ранга провинившихся, должны быть занесены в анналы истории. Всю жизнь Т.Х. следовал одному девизу: “Кто знает…”

Министр юстиции — очень важная персона. Он близко знаком с половиной европейских монархов. Не очень богатый человек, с доходом две-три тысячи фунтов в год, он не имел четко выраженных политических взглядов и с одинаковым успехом служил любой из приходящих к власти партии. В отличие от Брэйского викария, он, как знает каждый читатель, работал на этом посту при четырех премьерах, и, хотя все эти четыре правительства преследовали различные политические цели, все оставались им весьма довольны.

Леди Бартоломью, супруга прославившегося своей способностью приспосабливаться к любым условиям министра, недавно отбыла в Сан-Ремо. Газеты сообщили об этом и туманно намекнули на нервное расстройство леди, послужившее причиной ее отъезда из Лондона.

Даже вечно сомневающийся Мередит не смог выяснить, когда специалист по нервным заболеваниям или просто семейный врач посетил леди Бартоломью в ее доме на Даунинг-стрит и поставил столь неутешительный диагноз. Это привело его к неожиданному заключению. В своей “Скандаларии” он фиксировал привычки и слабости своих подопечных и с удивлением отмечал, что его наблюдения резко отличаются от наблюдений корреспондентов престижных журналов и газет, подробно расписывающих невинные привязанности этих высокопоставленных особ.