Мастера русского стихотворного перевода. Том 1

В Лаисе нравится улыбка на устах,
Ее пленительны для сердца разговоры,
Но мне милей ее потупленные взоры
И слезы горести внезапной на очах.
Я в сумерки вчера, одушевленный страстью,
У ног ее любви все клятвы повторял
   И с поцелуем к сладострастью
На ложе роскоши тихонько увлекал…
   Я таял, и Лаиса млела…
   Но вдруг уныла, побледнела
   И слезы градом из очей!
Смущенный, я прижал ее к груди моей:
«Что сделалось, скажи, что сделалось с тобою?»
— «Спокойся, ничего, бессмертными клянусь;
Я мыслию была встревожена одною:
Вы все обманчивы, и я… тебя страшусь».

102. К постарелой красавице

Тебе ль оплакивать утрату юных дней?
   Ты в красоте не изменилась
     И для любви моей
От времени еще прелестнее явилась.
Твой друг не дорожит неопытной красой,
Незрелой в таинствах любовного искусства:
Без жизни взор ее стыдливый и немой,
   И робкий поцелуй без чувства.
     Но ты, владычица любви,
Ты страсть вдохнешь и в мертвый камень:
И в осень дней твоих не погасает пламень,
   Текущий с жизнию в крови.

103.

   Увы! глаза, потухшие в слезах,
Ланиты, впалые от долгого страданья,
Родят в тебе не чувство состраданья —
   Жестокую улыбку на устах…
Вот горькие плоды любови страстной,
Плоды ужасные мучений без отрад,
   Плоды любви, достойные наград,
   Не участи для сердца столь ужасной…
Увы! как молния внезапная небес,
В нас страсти жизнь младую пожирают
   И в жертву безотрадных слез,
   Коварные, навеки покидают.
Но ты, прелестная, которой мне любовь
Всего — и юности, и счастия дороже,
Склонись, жестокая!.. И я воскресну вновь,
Как был, или еще бодрее и моложе.

104.

Улыбка страстная и взор красноречивый,
В которых вся душа, как в зеркале, видна,
   Сокровища мои… Она
Жестоким Аргусом со мной разлучена!
   Но очи страсти прозорливы:
Ревнивец злой, страшись любви очей!
Любовь мне таинство быть счастливым открыла,
Любовь мне скажет путь к красавице моей,
Любовь тебя читать в сердцах не научила.

105.

Изнемогает жизнь в груди моей остылой;
Конец борению; увы! всему конец.
Киприда и Эрот, мучители сердец!
Услышьте голос мой последний и унылый!
Я вяну и еще мучения терплю:
     Полмертвый, но сгораю.
Я вяну, но еще так пламенно люблю
    И без надежды умираю!
    Так, жертву обхватив кругом,
На алтаре огонь бледнеет, умирает
   И, вспыхнув ярче пред концом,
      На пепле погасает.

Неизвестный автор

106.

С отвагой на челе и с пламенем в крови
Я плыл, но с бурей вдруг предстала смерть ужасна.
О юный плаватель, сколь жизнь твоя прекрасна!
Вверяйся челноку! плыви!

1817

Джордж Гордон Байрон

107.