Мастера советского романса

У Шебалина это также двухчастная форма, [1] но не контрастная, так как вторая часть - это, в сущности, тот же «северный пейзаж», только с новыми деталями (хрупкая, «льдистая» фигурация) в партии фортепиано. А образ «южной грезы» сосредоточен в обрамляющем фортепианном вступлении-заключении:

Думается, что это не просто попытка найти новый вариант решения старой темы, а результат вдумчивого

[1] Весьма оригинален тональный план романса: первый период заканчивается в тональности полутоном выше, воспринимающейся как «более напряженная тоника» (термин С. С. Скребкова), второй - на доминанте основной тональности.

«стр. 239»

прочтения знакомых каждому с детства стихов. Шебалин верно угадал их психологическую сущность: стихотворение это не просто поэтический пейзаж, а двуединый образ одиночества, образ недосягаемой мечты. При такой трактовке важнее было подчеркнуть единство, чем противопоставление двух поэтических образов.

Контрастным моментом в этом лирическом цикле является иронический романс «У моря», несколько шу-манианского плана, развивающий наименее известную и популярную у нас сторону шумановского творчества, представленную в «Бедном Петере», в шуточных песнях из «Мирт» и отчасти в заключении цикла «Любовь поэта» («Вы, злые, злые песни»). Вздохи и слезы сентиментальной девицы переданы и в интонациях голоса и - всего рельефней - в партии фортепиано.

Найдя свою собственную манеру воплощения поэтической речи, свое отношение к классическим традициям, Шебалин - уже вполне зрелым композитором - вновь обращается к советской поэзии. И если первый опыт в этой области - цикл на слова Есенина - остался всего лишь опытом, то цикл на слова А. Коваленкова, тоже во многом экспериментальный, мы вправе оценить и как немалое достижение.

Эксперимент здесь заключался в сближении камерно-вокального жанра с песней , что было и остается одной из характерных особенностей советской музыки.

Это сближение, весьма важное для развития советской вокальной музыки в целом, имело особое значение для Шебалина, композитора интеллектуального склада, для которого проблема «общительности» никогда не была простой и легкой. В этом отношении большую и положительную роль сыграло его обращение к массовым жанрам, что отметил сам композитор в уже цитированных нами «Воспоминаниях»:

«Должен сказать, что ни Мясковскому, ни Прокофьеву, ни мне самому жанр массовой песни не давался. Может быть, виной тому была эпизодичность обращения к этой сфере творчества и при более упорной систематической работе над ним результаты были бы выше…Но как бы плохи, в общем, ни были мои массовые песни, из этой работы я кое-что извлек для себя. Музыкальная «задача» песни предельно проста; однако в простую и скромную форму надо вложить большое

«стр. 240»

идейное содержание. Мучаешься, критикуешь собственное изделие, ищешь мелодической броскости и лаконизма. Все это заставляло напряженно мыслить, обогащало композиторский опыт» [1].

Влияния песенного жанра отчетливо сказались в цикле на слова Коваленкова, и при этом не только в произведениях песенного склада («Песенка», «Турист»), но и в других. Сказались они прежде всего в гораздо более свободном и широком развитии мелодии, в том, что и партия фортепиано получила иной характер. На первый взгляд, она более традиционна, не столь индивидуализированна. Но зато она становится более полнозвучной и «фортепианной», в то время как в пушкинских романсах она иной раз выглядит фортепианным переложением квартета. Заметные изменения происходят и в композиции романсов, ранее всегда тяготевшей к форме «сквозного развития», а в данном цикле всегда отчетливо расчлененной.

Сближение романса с песенным жанром было для композитора не самоцелью, а средством овладения современной интонацией; и это самое главное.

Поэтому не только в песне «Турист», где «приметы времени» есть в самих стихах, но и, например, в «Песенке», где таких примет нет, мы ощущаем современность музыкальной речи, и главным образом потому, что вся музыкальная лексика связана здесь с советской массовой песенностью. А в то же время она тоньше, индивидуализированнее, что сказывается и в ладовом строении мелодии и в свободном и подвижном тональном плане даже внутри периода, что в песне встретить почти невозможно.

Стремление к мелодизму, кантиленности сказывается даже в тех романсах цикла, которые близки излюбленному Шебалиным типу «стихотворения с музыкой». Так, например, в романсе «Грустная нота» музыкально-речевые интонации распеты, мелодизированы, хотя и в особой, интонационно-сдержанной манере.

И окончательно «раскрепощена» мелодия в эмоционально-открытом, восторженном и патетическом романсе, завершающем цикл («Синий воздух солнцем позолочен»). Здесь и фактура сопровождения иная - соч-

[1] В. Я. Шебалин. Воспоминания.

«стр. 241»

ная, красочная, полнозвучная, примером чего может служить заключение романса:

«стр. 242»