Мастера советского романса

товых, даже лежащих на грани банальности (но не переходящих ее!) интонаций:

Но эти простые интонации ярко образны: на фоне равномерно-моторного движения фортепианной партии они звучат как сама бесхитростная песня ямщика.

А средняя часть романса («Скучно, грустно… Завтра, Нина…») воспринимается уже по-иному. Лиризм ее тоньше, индивидуальнее, это как бы прямая речь «лирического героя» стихотворения. Сходное решение получило и стихотворение «Зимний вечер».

Столь же прост и еще более образен интонационный строй романса «Подъезжая под Ижоры». Мелодия его полна молодого задора, подстать поэтической интонации этого озорного любовного признания:

И если в песнях «Зимняя дорога» и «Зимний вечер» в средней части возникал образ несколько нейтрально-лирический, то здесь и средняя часть сохраняет харак-

«стр. 283»

теристичность. Очень простыми и опять-таки прежде всего интонационными средствами нарисован здесь портрет той, к которой обращено шутливое признание, портрет хорошенькой плутовки:

Зная зрелое творчество Свиридова и его бернсовский цикл, нельзя не увидеть в этой миниатюре первый эскиз портрета лукавой подруги Финдлея…

Названные три песни наиболее своеобразны. Но и среди более традиционных есть очень удачные, как, например, элегия «Роняет лес багряный свой убор».

Ее мелодия сумрачна, сурова, как бессолнечный холодный осенний день. И только во второй части строфы мелодия на мгновение как будто освобождается от скованности.

То, что было так удачно найдено в лучших романсах пушкинского цикла, а именно обращение к выразительности песенной интонации в тот период, видимо, еще не было осознано композитором как основная линия его вокальной музыки. Иначе нельзя объяснить то, что в следующем своем - лермонтовском - цикле Свиридов не только не развивает этот принцип, но даже отходит от него (за исключением одного романса).

«стр. 284»

Лермонтовский цикл появился на три года позже пушкинского - в 1938 году [1]. В нем чувствуется более смелый, уверенный композиторский «почерк», разнообразнее стала гармония, интереснее фактура. Но зато пленительная непосредственность пушкинских романсов оказалась в какой-то мере утраченной. Цикл этот лежит в общем русле возрождения классических традиций, столь характерного для советского романса 30-х годов, а один из романсов («Портрет N. N.») даже имеет подзаголовок «Подражание Даргомыжскому».

Если в пушкинских романсах основное внимание композитора было сосредоточено на образности интонации, то в лермонтовском он занят поисками образной фактуры фортепианной партии и в ряде случаев очень удачно ее находит. Так, прозрачная фактура первой части романса «Парус» очень хорошо передает зрительный образ светлой морской дали, создавая контраст к музыкальному образу, возникающему на словах:

Играют волны, ветер свищет,

И мачта гнется и скрипит…

Весьма выразительны фактура и гармония в романсе. «Горные вершины». Намеренная статичность гармонии, «хоральность» фактуры приводят на память романс Листа на слова того же стихотворения Гете, которое свободно переложил Лермонтов в своих «Горных вершинах». Но интонация вокальной партии в романсе Свиридова - совершенно русская (как и в самом лермонтовском пересказе).

Каким бы тонким ни было музыкальное решение в названных выше романсах (а к ним можно добавить еще очень своеобразный по колориту «Силуэт»), они уступают в силе непосредственного воздействия на слушателя «Соседке», романсу, написанному совсем просто и бесхитростно.

Это опять - романс-песня, как и лучшие романсы пушкинского цикла. В его музыкальной стилистике ясно ощутима связь с русским бытовым романсом, с той

[1] Восемь романсов на слова М. Ю. Лермонтова (1938): «Парус», «Они любили друг друга», «Как небеса твой взор блистает», «Силуэт», «Соседка», «Горные вершины», «Портрет N. N.», «Тучки небесные».

«стр. 285»

наиболее благородной его ветвью, которая представлена, например, романсами Варламова «Пловцы», «Белеет парус одинокий» или известным дуэтом Вильбоа «Нелюдимо наше море». Традицию этих романтических песен о свободе и подхватил Свиридов в своей «Соседке».

Надо сказать, что влияние русского бытового романса (первой половины XIX века) сказалось в советской вокальной музыке вообще довольно сильно, хотя это обычно мало принимается во внимание. Но, пожалуй, оно сильнее в песне, чем в романсе; вспомним, например, некоторые песни Дунаевского, Соловьева-Седого, Блантера

Авторы романса опирались обычно на другие, более высокие традиции русской лирики, но Свиридову, с его очень ясно определившимся тяготением к «песенности в романсном жанре» оказалась весьма близкой именно бытовая русская лирика в лучших ее проявлениях, и, пожалуй, прежде всего творчество Варламова.

Тяготение к песенности очень ярко проявилось в цикле Свиридова «Слободская лирика» на слова А. Прокофьева и М. Исаковского [1]. В отличие от пушкинского и лермонтовского циклов, это - цикл сюжетно связанный. Один из «вечных» сюжетов искусства: любовь, разлука, свадьба милой - развернут здесь в обстановке русской деревни.