Мастера советского романса

Русские художники и ранее проявляли большой интерес к творчеству Исаакяна. Ряд превосходных пере-

[1] Л. Полякова . Некоторые вопросы творческого стиля Свиридова. Цит. изд., стр. 185.

«стр. 289»

водов стихотворений армянского поэта сделал, например, А. Блок для антологии армянской поэзии, вышедшей под редакцией В. Брюсова [1]. Свое отношение к поэзии Исаакяна Блок выразил в письме к сотруднику Брюсова по изданию антологии, И. Макинциану: «Не мне судить, как это вышло, но должен Вам сказать, что я полюбил этого поэта нежно…». И далее: «…Переводчик любил и чувствовал поэта как умел» [2].

Один из переводов Блока («Ночью в саду у меня») положен на музыку С. Рахманиновым. В цикле Свиридова пять из одиннадцати песен тоже написаны на слова переводов Блока [3].

Положив в основу цикла стихи армянского поэта и вдохновившись образами его страны, композитор не идет по пути точного воссоздания армянского музыкального колорита. Он ощутим лишь в самых общих чертах: в обращении к жанрам армянской музыки, в некоторых ладогармонических оборотах, придающих музыке характерную терпкость и суровость.

Цикл представляет собой крепко спаянное единство, и не случайно композитор назвал его поэмой («Поэма для тенора и баса с фортепиано»). Он имеет ясную, продуманную композицию, объединен он и музыкально-тематическими связями. Очень значительна роль пролога («Слава отцов»). Это как бы эпический «запев» всей поэмы, содержащий «зерна», прорастающие в последующих частях. Впечатление несколько тяжеловесной, архаизированной монументальности создается, главным образом, средствами ритма: несовпадением повторяющегося десятизвучного хода в басу с метриче-

[1] Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней. М., 1916.

[2] Цит. по изданию: Александр Блок. Собрание сочинений, том третий. ГИХЛ, М.-Л., 1960, стр. 640.

[3] «Страна отцов» (1950). Поэма для тенора и баса с фортепиано. Слова А. Исаакяна: Пролог. «Слава отцов» (бас); перевод Б. Садовского, «В дальний путь!» (тенор); перевод В. Державина, «Песнь о хлебе» (тенор и бас); перевод К- Липскерова, «Был бы у меня баштан» (тенор); перевод А. Блока, «Долина Сално» (бас); перевод А. Блока, «Черный орел» (тенор); перевод А. Блока, «Моей матери» (бас); перевод А. Блока, «Дым отечества» (тенор); перевод С. Аксеновой, «Бранный клич» (тенор и бас); перевод В. Звягинцевой, «Сестре» (тенор); перевод А. Блока, Эпилог «Моя родина» (тенор и бас); перевод В. Державина.

«стр. 290 »

ским делением на 6/4; из-за этого сильная доля приходится на самые различные ступени.

Тяжелая, суровая, тонально неустойчивая тема, появляющаяся на словах воспоминания о былых испытаниях родины, получает развитие в девятой песне-дуэте («Бранный клич»), говорящей уже о новых грозных битвах:

С завершающей пролог маршеобразной темой («Древний народ мой…») связаны тема песни «Долина Сално» и тема-призыв из «Бранного клича».

За прологом следует ряд мирных картин: путник отправляется в дорогу по горным тропинкам («В дорогу»), гусан славит мирный труд земледельца («Песнь о хлебе»), юноша воспевает красоту любимой («Был бы у меня баштан»). В этих песнях немногими лако-

«стр. 291»

ничными, но выразительными штрихами передан национальный колорит. Так, в «Песне о хлебе» (дуэт тенора и баса) пение гусана звучит на фоне сопровождения, подражающего народному инструменту: повторяющаяся орнаментальная фигурка в верхнем голосе и гудящая в басу квинта. В песне «Был бы у меня баштан» чутко передана свойственная народной песне переменность размера: 5/4, 6/4, 5/4, 3/4 и т. п.

За мирными картинами следует трагическая кульминация цикла: «Долина Сално» и «Черный орел» - песни о гибели и бессмертии героя-воина.

Мелодия первой части «Долины Сално» проста, как народные напевы и так же выразительна. Она звучит на очень скромном фоне фортепианной партии, то удваивающей партию голоса, то отвечающей ей краткими репликами. В средней части - рассказе о предсмертных грезах сраженного в бою молодого гайдука - мелодия становится декламационной, а партия фортепиано, оставаясь чрезвычайно простой по фактуре, выразительно передает и неясные образы сна, и послед-ные биения уходящей жизни. Именно так воспринимается метро-ритмическая неровность и угасание звучности в последних тактах перед репризой. А в репризе фортепианная партия сведена только к басовому голосу, да к лаконичной изобразительной детали - форшлагам, имитирующим клекот орла.

Музыкально-поэтический образ орла, образ «второго плана» из «Долины Сално», становится основным в следующем эпизоде цикла. Но здесь это уже не символ смерти. Орел, вознесший сердце героя в сияющую высь,- это символ бессмертия и славы, и справедливо видит здесь советский исследователь отзвук мифа о Прометее [1].