Мастеровой-3. Революция

Конечно, и у Федора, и у Друга мысли продолжали крутиться вокруг этого проекта. Например, стоило дополнить «кривой стартер», то есть пусковую рукоять, накручиваемую прямо в боевом отделении, нормальным электростартером и аккумулятором. Но всего не охватишь… По правде говоря, FT-17 был архаичной и быстро устаревающей конструкцией, в отличие от крупнокалиберного пулемета «Браунинг», претерпевшего лишь самые незначительные изменения за сто лет эксплуатации — его следовало воспроизвести как можно более точно. Само собой, немного неловко перед мистером Браунингом. Ему, в отличие от Дегтярева, Федор с Другом не планировали подарить какие-то идеи в компенсацию за кражу его будущего изобретения.

Но, надо отдать должное прекрасной Женеве, краткий отпуск в этом городе значительно отодвинул на задний план технические прожекты. Парочка откровенно и бессовестно наслаждалась жизнью, отбросив или хотя бы отложив хлопоты и заботы. Каждый день они позволяли себе устроить очередной маленький праздник. Слушали «Вильгельма Теля» Россини в Большом театре и Пятую симфонию Бетховена в Виктория-холле. Посетили службу в протестантском соборе Сен-Пьер. Оба православные, тем не менее, искренне восхищались потрясающей архитектурой, возносящей душу к потолку и далее — к небесам, под ангельское пение соборного хора. Аплодировали исполнителям Оркестра Романской Швейцарии, исполнявшим современную музыку. Для разнообразия зашли в варьете, на следующий день взяли билеты в оперетту на «Веселую вдову» Легара, только входившую в моду.

Завтракали в номере отеля «Метрополь», откуда открывался великолепный вид на Женевское озеро, иногда не выходя из спальни до позднего обеда, после которого отправлялись на очередное увеселение…

В номере стоял рояль, и Соколова изредка музицировала, напевая высоким звонким голосом, не сильным, но чистым. Федор обнаружил, что барышня владеет инструментом куда лучше него, точнее — Друга, потому заявил, что он «гимназиев не кончамши» и давно не играл на фортепиано. Последний раз — в Туле. Чтобы не ударить в грязь лицом, купил шестиструнную гитару.

Когда инструмент оказывался в руках Федора, «у штурвала» становился Друг.

К сожалению, тот помнил песни большей частью разухабистые, в этом времени неуместные. Гитарно-костровые в духе «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», были, конечно, хороши, но спеть их можно только Юлии, да и то — под настроение. Она не удивится — привыкла к чудачествам любимого, а вот прочей публике лучше не слышать.

Забирали время и занятия магией, начатые в Гамбурге. Строжайше запретив себе использовать кинетику, пиротехнику или Зеркальный Щит, Федор тогда практиковал очень осторожное воздействие внутрь себя. Магия — это сила, поддающаяся контролю. В теории, овладеть им может каждый, но некоторым такая способность дана от рождения. Конечно, Осененные не практиковали методики, пробуждающие дар у простецов, пусть даже это способствовало бы пополнению рядов боевых магов для военных нужд. Они не желали утратить исключительность. Как правило, развивали навыки лишь в направлении, доступном им с юности, а обладающих даром выходцев из «подлых» сословий (такие изредка появлялись), не получивших статус Осененных от государя, обвиняли в недозволенном колдовстве и ссылали.

Чужой амулет, снятый со свежего покойника, позволял скачком овладеть контролем в другой области, а не самосовершенствоваться шаг за шагом. Как то сделал амулет электромага, подобранный маркизом де Пре.

Федор был уверен: несколько лет целенаправленных занятий, быть может, месяцев, и он тоже приручит опасную стихию, сумеет швырнуть рукотворную молнию… Точнее, «мозготворную»: руки здесь играют декоративную роль, всего лишь помогая сосредоточиться. Взмах в сторону противника — и сознание отправляет туда смертоносный сгусток энергии. По-хорошему, «стрелять» нужно одними глазами, что Федору неоднократно удавалось. Как в тот раз, когда запустил пепельницу в лоб германскому резиденту в Париже.

Что интересно, магические упражнения Федору давались лучше, чем Другу. И именно Федор в Гамбурге сумел подстегнуть память. Хотя от воздействия на кору головного мозга воспоминания обострились у обоих. И приятные, и неприятные.

Благодаря этой практике Друг сумел вспомнить детали танка FT-17, виденного единожды и то — макета, а не оригинала. В Женеве, бренча на гитаре, он смог вытащить из чулана памяти романс, слышанный всего раз или два в исполнении Александра Малинина. К российской жизни после распада СССР тот романс подходил мало, от него веяло скорее веком девятнадцатым, потому он и не стал хитом, не обошел по популярности песни каких-нибудь Иванушек-International, от которых тащились миллионы молодых. Друг был в девяностые уже взрослым мужчиной. Поэтому в дальних уголках памяти что-то сохранилось. Он подобрал аккорды и запел, в меру скромных сил подражая Малинину-старшему:

Еще он не сшит, твой наряд подвенечный,И хор в нашу честь не споет,А время торопит, возница беспечный,И просятся кони в полет,И просятся кони в полет…