Мастиф (СИ)

— Гаврила. Гаврила, сказал — его так зовут. Смотрит на нас, улыбается. Спросил, живы ли? Мы, значит, отвечаем помаленьку. А он говорит: идите теперь к Мастифу. Петя его и спросил: кто такой Мастиф? А он рассмеялся, говорит: собака такая есть. А теперь, мол, и человек такой есть. Он, говорит, ночью больше не ходит. Днем, грит, ходит. И не боится никого и ничего — ни бога, там, ни черта, ни закона, ни власти, ни армии, ничего, самого себя даже не боится… Когда придете, скажите, что вы псы его верные. Вот так, как на духу рассказал…

— И чего?

— Так, это, пришли мы. Что делать? Супротив не пойдешь…

— А почему ко мне?

— Так, это, — замялся мужичок. — Ты же Мастиф. Вот…

— Меня, вообще-то, Смирнов Александр Сергеевич зовут, — резко оборвал Саша, хотя уже знал, что все правильно сказал Гаврила. Все верно, стервец, обсказал, да еще и псов подослал, скотина голубоглазая…

— Так и что, — мужичок нисколько не удивился. — Ты же мусоров положил. «Жилетов» на ферме положил?

— Каких «жилетов», на какой ферме?

— Так ОМОН кличем…

— Это не я…

— Военкомат положил… Губернатора положил… Банк взял… то есть, положил. Наши там были, сразу после вас — говорят: деньги целы, только обгорели малость… И всё днем… Больше некому, — закончил мужичок и посмотрел снизу вверх, совершенно собачьим, затравленным и преданным взглядом. Хотелось верить, хотелось почувствовать, что ты не один на этом свете, что есть еще люди кроме тебя…

— Ладно, Алексей, убедил. Где вы тут спрятались?

— Недалеко мы, на улице… то есть в подвале. Солнце заходит. Страшно. Одному ночью не страшно. Вдвоем, втроем можно. Четверых он всегда убивает…

Они спустились, вышли на улицу, мужичок сложил губы трубочкой и едва слышно посвистел. Александр улыбнулся — кто услышит такой слабый звук? Однако, к немалому удивлению, услышали. Десяток взрослых мужчин, опять почему-то все в ватниках, выскользнули из подвала ближайшего пятиэтажного общежития. Метров сто пятьдесят до него — как услышали? Или свист был только отвлекающим маневром, а мужичок подавал знак? Саша невольно подтянул автомат поближе и шагнул назад, удерживая бывшего «зека» в поле видимости.

Люди приблизились, но не подходили, держали расстояние. Александр невольно отметил, как они все похожи — не внешностью, не драными бушлатами, но глазами, выражением лиц. На миг ему даже показалось, что сейчас они завиляют спрятанными до поры хвостами.

— Мы… — начал один, повыше остальных.

— Знаю… — проворчал Саша. — Псы. Мои, верные… Пошли. Покажу…

Он чуть не сказал — конуру, но вовремя опомнился. Чушь какая-то, бред. Шпак всегда называл четвертый подъезд их дома — «конурой». Наверно, оттого, что там китайцы жили, а они, говорят, собак едят. Во всяком случае, там и сейчас пахло, но не псиной, а старой шерстью, гниющим тряпьем и особенной пылью, которая остается после зерна.

— Жить здесь будете, — говорил Саша. Он нашел огрызок свечи, чиркнул спичкой, и неровный огонек осветил крашенные стены, заложенные кирпичом окна первого этажа, солому на полу.

— Туалет один, — показал Саша. — На втором этаже окна. Здесь, если потребуется, тоже застеклите, только не увлекайтесь, лучше бойницы сделайте. Квартиры пустые, вот мешки, можете пока на них спать. Сколько вас?

— Двенадцать…

— Ну вот, как раз, каждому по комнате, — Саша немного кривил душой, он сосчитал и кухни. Правда, они ничем не отличались — газовых плит здесь не было. — Отопление есть, но только трубное, батарей нет…

— Пожрать бы, — мечтательно произнес кто-то. Остальные засмеялись, и снова показалось — словно люди загавкали.

— Ладно. Сейчас принесу. Дверь закройте, я через крышу пройду…

На крыше Александр застал Тимура. Чеченец стоял с автоматом, обозревал окрестности, словно любовался вечерним городом.

— Слушай, не в падлу, — начал Саша, и Тимур покосился. — Я тут пополнение привел. Двенадцать ртов. У Наиля еда есть?

— У Наиля все есть, — философски ответил чеченец.

— Ты крикни своих вайнахов, пусть сообразят чего, а я у себя пошарю, — попросил Саша, спускаясь по лестнице.

Дома Александр упросил Наташу «посматривать», оглядел жену с ног до головы, пытаясь найти в ней изменения, поджег керогаз, налил воды в самую большую кастрюлю и засыпал молодой картошки прямо из ведра.

— Так сойдет, — проворчал он.

На площадке он снова столкнулся с Тимуром. Чеченец протянул два туго набитых пакета.

— Где Наиль?

— Он там, на первом, пусть, не трогай его, — отозвался чеченец. — Все тихо.

Александр пожал плечами — насколько позволили тяжелые пакеты, и направился к «псам».

— Вот, — сказал он. — На первое время хватит.

И стал вынимать, с все возрастающим удивлением: дорогущую копченую колбасу в двух упаковках, копченую курицу, баночку соленых огурцов, две банки говяжьей тушенки, пучок укропа в вакууме, десяток помидор, два длинных огурца, рыбные консервы. В другом пакете оказалась трехлитровая пластиковая бутыль водки, щупальце кальмара, две буханки черного хлеба — опять в упаковке, бутылка газированной воды, двухлитровая упаковка томатного сока, шпроты…