Мастодония

– А эти восемь с половиной. Я не могла вспомнить размер, а может, и не знала никогда. Но лучше большие, чем маленькие. Тут полно зевак, возле полицейских все время кто-нибудь слоняется. Без сапог на тебя никто не обратит внимания.

– Спасибо, – поблагодарил Джерри. – Сапоги меня просто замучили.

Она подошла и села рядом. Он обнял ее за плечи, притянул к себе и наклонился, чтобы поцеловать.

– Слушай, тут чудесное местечко, – сказала она. – Давай никуда не пойдем. Посидим, поговорим. У меня к тебе куча вопросов. Утром ты не дал мне и слова сказать. Ну а теперь давай рассказывай.

– Ну, я говорил, что был внутри этой штуковины. Но я там был не один. Были еще рыба, кролик, енот и ондатра.

– Ты сказал, что они хотели изучить тебя. И всех остальных они тоже изучали?

– Я так думаю. Представь себе, что ты чужак и спускаешься на незнакомую планету. И тебе хочется узнать, что там за жизнь…

– Почему бы тебе не начать с самого начала и не рассказать мне все по порядку, подробно.

– Ты же меня перебивать будешь. Вопросами своими.

– Не буду. Я сижу, молчу и слушаю.

– Но ты не будешь писать обо мне статью?

– Это зависит от того, что ты мне расскажешь. И можно ли будет об этом написать. Но если ты скажешь «нет» – не буду. Я, конечно, могу с тобой поспорить, но если ты все равно скажешь «нет» – честное слово, не буду.

– Прекрасно. Вчера я приехал сюда, потому что мне сказали, что в омуте у моста попадаются радужные форели. Я знал, что у меня всего полчаса на рыбалку, потому что концерт, на который ты собиралась…

– Так ты помнил о концерте?

– Еще бы не помнить! Ведь ты меня столько терроризировала…

– Ну ладно. Рассказывай дальше.

Он рассказал все с начала до конца, и она на самом деле почти не перебивала.

– Почему же ты не вернулся в Лоун-Пайн вчера вечером? – спросила она, когда Джерри закончил свой рассказ. – Ты же знал, что реку можно перейти вброд.

– Вчера не знал. Я это выяснил уже утром. А вечером я заблудился и всю ночь не знал, где нахожусь. Когда меня выкинуло, было уже темно, и я совершенно дезориентировался. Я даже не мог найти ту штуковину, которую ты называешь пришельцем. Нашел что-то похожее на тропинку, но идти по ней можно было только на четвереньках, нащупывая ее руками. Когда пытался идти по-человечески, все время натыкался на деревья. Так и полз. Надеялся, что она меня куда-нибудь выведет. А она взяла да и кончилась посреди леса. И тогда я понял, что придется дожидаться утра, и забрался под елочку. У нее ветви до земли доставали, так что ветра под ней не было, но все равно холодно. А костер развести спичек не было.

– И там ты просидел до рассвета?

– Ну да. А потом услышал, что деревья валятся, и этот шум, когда пришелец грызет деревья. Я, конечно, не знал, что он пришелец. Я вообще ничего не знал, что там происходит. Ведь лес заповедный, деревья трогать нельзя. Но в тот момент я об этом не думал, честно говоря. Думал только, что там окажется кто-то, кто объяснит мне, как добраться до Лоун-Пайна.

– А потом ты увидел полицейских возле моста и испугался?

– Точно. Так что я разведал речку вниз по течению и нашел брод. А потом услышал голоса на берегу и пошел посмотреть. И встретил тебя.

– Но я до сих пор так и не поняла, – сказала она, – почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал о том, что ты был внутри пришельца.

– Так и не поняла? А ты подумай – у меня же нет ни малейшего доказательства, что я на самом деле там был. И пришлось бы мне стать еще одним придурком, который старается нажиться на истории с приземлением летающей тарелки. Мало таких, что ли? Сейчас, наверное, по всей стране народ взбаламучен.

– Это верно, – согласилась Кэти. – Быть может, в Вашингтоне больше всего. Я тебе говорила, что здесь люди из ФБР. А сегодня днем еще и научные наблюдатели появились, целая команда.

– Если кто-нибудь узнает, что я был там, внутри, – продолжил Джерри, – они меня поймают и начнут допрашивать. Я, конечно, мог бы все им честно рассказать, но мне же нечем доказать, что не вру. Я буду чувствовать себя дураком, а они, скорее всего, мне не поверят, а потом, рано или поздно, история попадет в газеты, и одни будут уверены, что я все это выдумал, а другие – что еще хуже – поверят.

– Да, я тебя понимаю, – сказала Кэти.

– То, что я мог бы сказать, никому не поможет. А уж если они уцепятся, то не отпустят. Начнут допрашивать, переспрашивать, пытаясь поймать на каком-нибудь вранье. Чего доброго, еще в Вашингтон потащат, а мне над диссертацией работать надо.

– Да, – согласилась Кэти, – ты прав, наверное. Не знаю. Я думаю, что, возможно, ты принял правильное решение.

– Ты имеешь в виду, что не будешь спорить, писать обо мне или нет?

– Пожалуй, я бы и не решилась, – сказала она. – Получилась бы чистейшая ерунда – голая сенсация без капли доказательств. Ничего, на что можно опереться, кроме твоих слов. Представляю, что сказал бы Эл Лэтроп.

– Кто такой Эл Лэтроп?

– Наш главный редактор. Он верит только документам. Такой материал он бы ни за что не пропустил. Скорее всего, даже Джонни не пропустил бы. Сам-то восхитился бы, конечно, но он же знает, что Лэтроп…