Мать четырех ветров

— Лутоня, прекрати! Ты его, эликсир этот, как ключевую водицу хлебаешь, так и помереть недолго. Ты, наверное, и чувств поэтому сегодня лишилась. Никакой же организм та­кого напряжения не выдержит…

Но я уже доставала из пристенного сундука бутыль и вы­таскивала притертую пробку. Терпкий запах полыни заще­котал ноздри.

— Вот честное слово, в последний раз. Завтра целый день спать буду.

— Надень что-нибудь блестящее, я тебя подстрахую.

Я выдохнула и отхлебнула горькое питье.

— Я тебе потом все подробно расскажу; все равно, если что-то случится, на помощь ты не прилетишь.

— Ну хоть шпагу возьми.

— Поучи жену щи варить, — весело огрызнулась я, уже вытаскивая из-под кровати сверток с оружием и удобные ко­жаные ботфорты, в которых бегать во время ночных вылазок было гораздо удобнее, чем в туфельках.

— И морок при мне сотвори, чтоб я со стороны его оцени­ла, — никак не хотела отпускать меня подруга.

Я послушно напряглась, притягивая к себе решетчатую лунную тень и далекие отблески звезд. Материал для личи­ны был первосортный, кокон получался плотным, почти ося­заемым.

— Прекрасно! — одобрила Иравари после внимательного осмотра. — Удачи тебе! И если ты, маленькая разбойница, об­манешь меня и целый день завтра в кровати не проведешь…

Я не дослушала, ускользая в темноту коридора. Невежли­во удаляться, кажется, входило у меня в привычку.

Капитан Альфонсо ди Сааведра был счастлив. Представ­ление его скромной особы тайной курии прошло успешно, и будущность бравого вояки рисовалась в самых радужных то­нах. Гранды стихийных домов одобрили его кандидатуру, и должность кордобского алькальда, пустовавшая уже неско­лько десятков лет, сегодняшней ночью оказалась занята. За­нята им, Альфонсо Фонсега Диас Кентана ди Сааведрой. И может быть (бывший капитан городской стражи очень на это надеялся), со временем ему будет позволено присоеди­нить к цветистой фамилии матери небольшое дополнение — Акватико, ибо один из четырех стихийных грандов прихо­дился ему отцом. Как всякий элорийский бастард, дон Саа­ведра к вопросам чистоты крови относился крайне щепети­льно и мог порвать глотку любому наглецу, осмелившемуся усомниться в его благородном происхождении. Достойная матушка нового алькальда, терпеливо ожидающая вестей в своем поместье, являлась светской супругой дона, супругой неофициальной, ибо благословления Источника на сей брак испрошено не было. Дон Акватико, уже будучи в летах, увлекся светлоглазой прелестницей не на шутку. И не оста­новило его, что избранница магической силой не обладала. А донья Мария, единственная дочь провинциальных дво­рян… Бывает, ведь бывает такое, когда молоденькая девушка влюбляется во взрослого мужчину, почти старика. Потому что он умен, потому что обладает властью, потому что… Ах, к чему искать причины там, где все решает любовь, чувство за­гадочное и логике неподвластное? Алькальд мысленно поо­бещал себе сегодня же отписать матушке, чтоб она разделила с ним радость триумфа. «Ах, Альфонсито, — часто говарива­ла она, на мгновение подняв глаза от сложной вышивки или отведя в сторону кисть, которой наносила тонкие линии на отрез восточного шелка. Юный Альфонсо любил в такие ми­нуты сидеть рядом с ней на устойчивом трехногом табурете и наблюдать за сосредоточенным прекрасным лицом, за четки­ми движениями тонких холеных рук. — Дорогой мой, тебя ждет великая судьба, я верю в это всем сердцем». Ну, теперь ее душа может быть спокойна, сын достиг определенных вы­сот и с вершин этих сможет оказать некую помощь своей се­мье. Дон Сааведра счастливо вздохнул и поднял взгляд к благоволящим к нему небесам.