Мать королей

– Магистр, – сказал прибывший, – твоя слава привела меня к тебе. Не для себя хочу прибегнуть к твоему совету, но для вышестоящей особы, которую интересует судьба её детей. Ни для кого не тайна, что, хотя человек своей судьбы избежать не может, зная о ней, может иногда предотвратить и смягчить то, что его ждёт… Материнское сердце, которое опекает детей…

Магистр Генрих не дал докончить говорившему.

– Чего же вы хотите узнать от меня? – спросил он. – Я вам могу поведать только то, чему меня научат звёзды… они неумолимы… А полезно ли человеку заранее знать своё будущее? Если бы Провидение видело в этом пользу и необходимость для нас, разве не наделило бы нас этой функцией?

– Оно всем его дать не могло, – сказал священник, – потому что детям ножей не дают, но некоторые умы и избранных людей благословляет видением будущего. Почему бы этим даром не поделиться?

Старый учёный вздохнул.

– Эта женщина хочет видеть и говорить с вами, – добавил незнакомец, – но так, чтобы о ней не знали…

Магистр Генрих задумался.

– Я слышал, – прибавил гость, – что вам нужна некая рукопись, о которой рассказывал ректор университета, что она стоит несколько грошей. Могу помочь вам приобрести её в Венеции, если не откажете в моей просьбе.

Услышав это, магистр Генрих весь содрогнулся, поднял руки и чуть не обнял говорившего.

– О! Благословенен тот час, когда вы переступили мой порог! – воскликнул он. – Говорите, что я должен делать. Всю свою бедную мудрость я складываю у ваших ног и этой благодетельной женщины.

– Сегодня ближе к вечеру ждите меня, – сказал довольный клирик, и уже хотел направиться к двери, когда какая-то мысль его остановила.

– Отец мой, – сказал он тише, – если вы в будущем увидите слишком грустную картину, не обливайте кровью сердце матери.

Старик поднял руки.

– Будьте спокойны, – сказал он, – опыт научил меня рассчитывать, сколько могут вынести плечи каждого. Не возложу на неё непосильного бремени.

После того, как гость ушёл, магистр Генрих уже не вернулся к своей книге, радовался как ребёнок надежде получить рукопись. Потом он долгое время стоял задумчивый, пытаясь разрешить какую-то загадку. Его лоб нахмурился, он вытер с него пот, улыбнулся и ударил в ладоши. Ему казалось, что он угадал то, что желал узнать.

Быстрым шагом он пошёл к столику и из кучки бумаг и пергаментов, закрытых в нём, достал, отряхнув их, три гороскопа. Один из них, посмотрев на него, он спрятал назад, два начал изучать у окна и размышлять над ними.

В углу большой комнаты, мало различимом и затемнённом, стоял простой аналой из соснового дерева, а на нём маленький распятый Христос, наверное, чей-то подарок, ибо статуэтка была дорогая и красивая.

Старик опустился на колени, сложил над головой руки и долго молился или думал – это понять было трудно, был погружён в мысли.

Шелест в коридоре, ведущем в его комнату, пробудил его. Он перекрестился и встал. Дверь отворилась, и в компании священника, который о ней говорил, вошла медленным шагом, в вуали, важная женщина высокого роста. Чёрная вуаль спадала со лба на её белое и бледное лицо, на котором ещё горели тёмные глаза, полные огня.

Магистр Генрих низко перед ней склонился, становясь в покорную позу к её приказам.

– Я пришла спросить вас о судьбе моих детей, – сказала прибывшая храбрым голосом. – Я должна её знать, чтобы применить к ней мою и их жизнь. Бог дал вам знания и пророческий дар…

Она замолчала. Некоторое время магистр Генрих тоже стоял молча, как бы собираясь с духом.

– Людская наука, – сказал он, – не много значит, если её не поддерживает сила Божья, а свет с небес не всегда сходит, потому что человек не всегда его достоин.

Он задержался, тяжело вздохнув.

– Позвольте спросить, – сказал он робко. – Бог дал вам троих сыновей, одного забрал к себе?

Удивлённая женщина вздрогнула.

– Так ли это? – спросил он.

– Правда. Действительно, трое у меня было, двое осталось!

Магистр Генрих торопливо потянулся дрожащей рукой за двумя свёртками бумаги, которые приготовил на столе.

Он долго смотрел в них, словно читал.

Ожидающая дама беспокойно следила за каждым движением его лица.

– Старший, – произнёс он, – дитя счастья, дитя веселья, лежащий в серебряной колыбеле… будет героем. Над его головой я вижу две золотые звезды, два ясных круга, как корона. Напротив него месяц… пусть остерегается месяца…

Тут он замолчал.

Женщина слушала, ничего не говоря, дрожащая кайма выдавала сильное волнение.

Магистр Генрих одну бумагу положил на стол и долго читал другую.

– Второй ребёнок, дитя слёз и боли…

Слабый крик вырвался из груди слушающей женщины, а старик не спеша, будто бы ничего не слышал, погружённый в себя, говорил дальше:

– Дитя слёз и боли и над ним светит корона… Я вижу долгую, тяжёлую дорогу жизни, изобилующую острым тернием, заваленную булыжниками, но на её краю стоит уставший победитель. Рядом с ним женщина, которую он не хотел, но полюбил, и семья… Среди неё также горят звёзды.

Тут его голос начал слабеть и он выпустил из рук бумагу.