Мать королей

С начала пира за столом князей и монархов сидел мужчина средних лет, насупленный, молчаливый; он обращал внимание тем, что мало кто его здесь знал, а когда одни у других спрашивали его имя, едва могли раздобыть, что его называли каким-то русским князем. Имя у него было Ежи, а название княжества никто не знал. Пожимали плечами, говоря, что он был единокровным братом Витовтовой Юлианны.

Видно, мало он там значил, и его посадили низко, хоть высоко задирал голову и гордо сверху поглядывал на других, и особенно с королевы не спускал глаз.

Когда в зале собирались на танцы, он занял место у стены, положив руку за пояс, ни с кем не общаясь, один, словно там никого у него не было.

Застолье его не веселило, хотя пил много. После него он казался ещё более мрачным. Его глаза были то уставлены в пол, то искали королеву, а ему было явно скучно; никто не принимал в нём участия, он также никого не искал.

Казалось, он только ищет возможности приблизиться к Соньке.

Она и королева Римская открыли танцы, от которых только старый Ягайлло спрятался в угол.

Сигизмунд Люксембургский сразу вклинился между девушками королевы и, выбирая самых красивых, начал им нагло надоедать. Обычай века такому господину позволял многое, а Сигизмунд этим пользовался.

Тем временем его супруга Барбара улыбалась, глазами и руками подзывая к себе самых красивых юношей. Шла на танцы, не делая различия в национальности, не выбирая по красоте и не жалея кокетства.

В зале становилось весело, а танцы сопровождали всплески смеха, которые иногда заглушали писклявую музыку.

Уставшая королева Сонька вскоре села. Чуть только заметил это князь Ежи, который, казалось, только этого и ждал, немедля, проскальзывая у стены, стал приближаться к ней.

Сонька его заметила и строго поглядела. Тем временем князь уже пролез через женщин и подошёл к ней.

– Даже не было времени с вами поздороваться, – сказал он по-русски. – Я тут блуждаю весь день, как в лесу, меня мало кто знает, а я почти никого. Я хотел вам поклониться, – добавил он, – и от себя (тут он сделал паузу) и от князя Витовта.

Удивлённая и гордая королева обернулась.

– Князь не изволил прибыть, я не надеялась на его приветствие, – сказала она. – Меня это мучило, мучило.

– Витовта тоже мучает, что ваша милость о нём тут забыли, – говорил князь Ежи. – Я сюда с тем от него прибыл, чтобы привести его скорбь и…

– И что? – гордо спросила Сонька.

– Прости, моя королева, – смело окончил Ежи, – ну… и предостережение.

– Лучше скажите – угрозу, – вставила Сонька.

– Называйте это, как хотите, – холодно продолжал князь. – Что мне поручили, то вам принёс. Витовт очень на вас зол. Он другого от вас ожидал, он с чем-то другим посылал вас на этот трон, ему принадлежало больше. Помните, ваша милость, что его рука достигает далеко, и никого он не боится.

– Значит, и меня не должен, – прервала обиженная Сонька. – Он, наверно, хотел от меня, чтобы я для него предавала мужа? Служила ему как невольница?

Она улыбнулась.

– Мой князь, я была бы недостойна называться его племянницей, если бы терпела такую неволю! Я благодарна ему, но слушать его не должна и не могу.

– И не будете? – спросил князь.

– Не буду! Нет! – гневно сказала королева. – Что меня ждёт, с тем разберусь, но Витовтовой служанкой польская королева никогда не будет!

Услышав этот приговор, князь Ежи опустил голову.

– Подумайте-ка, подумайте, – сказал он через мгновение, – в такой торжественный день я не хочу вас мучить, а советую: подумайте. Вы знаете Витовта. Он сидит далеко в Литве, нет его здесь, вы чувствуете, что он вам ничего не сделает… а если захочет… так может вас сбросить, как поднял.

Сонька с презрением посмотрела на князя.

– Я повторяю его слова, – прибавил он. – Он найдёт дорогу к сердцу Ягайллы, чтобы у вас его отобрать, и у тех, что вам тут служат, а вы лучше всех знаете, что он упрямый и мстительный.

Молодая королева рассмеялась.

– Я не мсительна, как он, но так же упряма. И, как его, Бог сотворил меня смелой. Вы думаете, я не вижу опасности, и не знаю, что может со мной случиться? Всему верю, но всё перенесу.

Её грудь начала вздыматься всё сильнее и глаза под нахмуренными бровями заблестели огнём.

– Я была бы подлой, если бы поддалась угрозам. Возможно, Витовт сделал бы меня более послушной, если бы не обидел приказом. Кроме пана моего супруга мне никто приказывать не будет.

Резко докончив, королева вытерла губы платочком и, поглядев вокруг, убедившись, что никто не приближался и не слушал, продолжала дальше:

– Скажите ему это, скажите всё, обвините меня. Я знаю, знаю, почему Витовт выдавал меня за старого. Хотел, чтоб я была у него любовницей и невольницей. Он не смел ко мне приступить, когда я была девкой, думал, что замужнюю меня возьмёт. Не раз в Вильне он дал мне понять, почему выдаёт за Ягайллу. Я молчала, чтобы избавиться от его рук. Сегодня, скажи ему это, не сломает Соньку, может отомстить, но отнюдь меня не приобретёт. На Руси достаточно молодых девок.