Мат красному королю

Разговаривая с Мануэло, Поллинджер воспроизводил в уме помещения «Беггарс-Руст». Заведение стояло сейчас как на вулкане. Либо оно выдержит, либо рухнет. Закончив разговор с руководителем оркестра, Поллинджер повернулся лицом к залу и не увидел ни одного полицейского. Все они ушли к подъездной аллее. Если официанты и горничные успеют убрать все, пока они не вернулись, то он охотно проведет полицию по закулисным помещениям, расскажет, сколько денег уходит на содержание заведения, и как тут хорошо. Предложит выпить. И, может быть, все обойдется.

Поллинджер торопливо пошел к узкой зеленой двери.

Лишь слабый свет из окон падал на тропинки, поляны и деревья в саду. Луны не было, и только звезды сопротивлялись полной темноте ночи.

Бишоп стоял у края подъездной аллеи между декоративным прудом и крылом здания. Он наблюдал за Струве, который медленно приближался к двухместному «диланжу». Это была машина Мелоди. Впереди Струве все так же шла женщина.

Она ступала легко, голова опущена, будто она глубоко задумалась.

За «диланжем» стоял автомобиль Бишопа, а перед ним «ситроен» — машина Софи. У самых ворот — большой черный «БМВ». Рядом с ним сбоку — «форд», неподалеку — еще один.

Гравий хрустел под ботинками Струве. Мелоди шла бесшумно, только золотые вечерние туфли вспыхивали при движении. Возле черного «БМВ» и двух «фордов» стояли полицейские и смотрели на идущих. Их было девять, все в штатском. Они стояли, заложив руки за спину, и не двигались, только смотрели.

Ночь была тихой. Из дальнего крыла здания едва доносилась музыка Мануэло — вот и все звуки, если не считать скрипящих под ногами Струве камешков. Мелоди уже остановилась возле своей машины. Струве стоял за ней, все так же прижимая пистолет к ее спине. Женщина чуть повернула голову, чтобы посмотреть на Фрисни, который шел с другой стороны, от веранды дома. Лицо ее в тусклом ночном свете было бледно, глаза блестели.

В тихом воздухе громко прозвучал голос инспектора:

— Вы зашли слишком далеко, Струве, пора остановиться. Вам лучше поберечь себя от лишних неприятностей.

Струве медленно повернул голову, окидывая взглядом другую сторону подъездной аллеи, террасу и очертания припаркованных машин. Фрисни остановился ярдах в пяти от «диланжа». Странная сцена, будто все они собрались здесь в ожидании, когда заработают кинокамеры, вспыхнет свет и режиссер даст команду начинать.

Бишопу было жаль Фрисни. Он оказался в унизительном положении. Струве командовал парадом, а полицейские были вынуждены стоять и глядеть, как он уходит. Попробовать его остановить — значит подвергнуть опасности жизнь Мелоди. Они не могли пойти на это.

Больше чем когда-либо Струве понимал, что власть сейчас в его руках, и голос его выдавал ощущение этой власти. Он посмотрел на Фрисни и сказал:

— Слушайте, что я скажу.

Холодная волна прошла по спине Мелоди. Нервы у нее были натянуты, как струны, с тех пор, как Струве пригласил ее танцевать. Она почти желала, чтобы раздался выстрел и все это кончилось.

— Мы уезжаем.

Ее тошнило от звука его голоса: этот приподнятый тон, ощущение победы… Если один из двенадцати человек прыгнет на него, попытается схватить, даже если ударит сзади и размозжит башку, у него останется одна пятая доля секунды на то, чтобы шевельнуть пальцем. Жизнь ее висела на волоске.

Струве бросил взгляд за спину Фрисни, потом снова обратился к нему:

— Пусть ваши люди встанут у той стены.

— Все это лишь вопрос времени, — проговорил Фрисни.

— Ладно, пусть это вопрос времени. Но мне так больше нравится. Скажите своим людям.

Фрисни обратился к Мелоди:

— Мисс Карр, мы сделаем для вас все, что сможем. Я прошу вас помогать нам и выполнять то, что велит этот человек.

Глухим, механическим голосом Мелоди ответила:

— Хорошо.

Фрисни оглянулся на ожидавших его приказа людей.

— Отойдите к стене, — сказал он.

Живая картина распалась. Тени полицейских отделились от теней припаркованных машин; башмаки их заскрипели по рыхлому гравию. Наконец, звук шагов затих, и сразу наступила тишина.

— И ты, Бишоп, к ним, — велел Струве.

Послышались одинокие шаги по каменным плиткам. Бишоп остановился у стены рядом с Фрисни. Тот прошептал:

— Никакой самодеятельности, дружище.

— Ладно.

Раздался голос Струве:

— Не двигаться.

Он подтолкнул Мелоди пистолетом:

— Садись.

Она открыла дверцу.

— Залезай, — приказал Струве. — Тебе вести машину, крошка.

Когда она села за руль, он тоже забрался внутрь, устраиваясь рядом с ней. Свет фар залил террасу, стену, у которой стояло двенадцать мужчин. Какая-то машина замедлила ход, сворачивая на подъездную аллею.

— Подожди, — сказал Струве вполголоса.

Мелоди сидела, обхватив руль руками.

Мужчина за рулем подъехавшей машины выключил фары и вылез наружу. Он что-то сказал женщине, которая приехала с ним, и та засмеялась. Они были одеты по-вечернему. Когда оба вышли из автомобиля, Струве окликнул их:

— Эй, вы, двое! Встаньте к стене вместе с остальными. И быстрее!

Они стояли не двигаясь. Оба не понимали, шутка это или оскорбление. Раздался голос Фрисни: