Мать. Мадонна. Блудница. Идеализация и обесценивание материнства

Первый феномен имеет отношение к «внутреннему пространству» — термин, используемый Эриксоном (Erikson 1968; Эриксон 2006), для описания не только беременности и родов, но также лактации и всех разделов женской анатомии, связанных с полнотой, теплом и щедростью. Он говорит, что внутреннее пространство обладает большей реальностью, чем «отсутствующий орган», пенис. Как он показал в своем исследовании в Университете Калифорнии, мальчики и девочки используют пространство по-разному. Мальчики чаще используют внешнее пространство, тогда как девочки придают большее значение внутреннему пространству. Стало быть, два пола различаются в своем «фундаментальном восприятии человеческого тела» (Ibid., с. 287). Далее Эриксон говорит о том, что «для женщины «внутренне пространство» — источник отчаяния, хотя оно же и условие ее реализации» (Ibid., с. 292). Это «внутреннее пространство» связано с ядерной гендерной идентичностью[3] женщины и ее психическими репрезентациями своего тела.

Второй феномен касается времени и связан с циклами и биологией. Речь идет о «биологических часах». Это явление является особенно важным в принятии зрелых решений о материнстве, в частности, когда «подходит время».

Это явление может стать сложно переносимым для некоторых женщин, всецело посвятивших себя карьере. В начале своей взрослой жизни они приняли осознанное решение не иметь детей, с тем чтобы продвинуться в профессиональном плане. Женщины из этой группы обычно приходят на терапию в тридцать лет, страдая от растущей тревожности и амбивалентности в отношении своей многолетней убежденности в нежелании иметь детей. Их преследует время и надвигающаяся менопауза. Я обнаружила, что это явление частое, но далеко не неизбежное. Многие женщины, испытывающие давление биологических часов, тем не менее ощущают всю полноту женственности.

Аналогичной точки зрения придерживается Лакс, которая утверждает: «Одинокие женщины ближе к сорока годам часто ощущают угрозу со стороны «биологических часов». Такие женщины чувствуют приближение менопаузы намного раньше, чем женщины, которые находятся в приносящих удовлетворение отношениях, и в это время поиск мужчины приобретает у них несколько лихорадочный характер» (Lax 1982, р. 160). Она добавляет, что женщины под давлением описанных обстоятельств зачастую вступают в неподходящие взаимоотношения и если за нежелательной беременностью следует аборт, это приводит к тяжелой депрессии. Лакс говорит об еще одном варианте развития событий в этой группе женщин: на поверхность выходят лесбийские влечения как результат отказа от надежды на взаимные любовные отношения с мужчиной. Подобные влечения указывают на частичную психосексуальную регрессию к ранним отношениям с матерью. Лакс продолжает: «Эти женщины не выказывают никаких признаков гомосексуальной паники. Несомненно, подобное отсутствие паники в определенной степени обусловлено современным смягчением нравов, которое также укрепляет рационализацию лесбийских отношений этими женщинами» (Ibid., р. 160).

В женственности и материнстве существуют характерные области тревожносги/ощущения реализованности, которые говорят о завершении или неудаче на более ранних стадиях психологического созревания, и они подчиняются ходу биологических часов.

Внутреннее пространство и биологические часы являются различными феноменами, но их воздействие перекликается между собой. В кризисе жизненного развития женщины иногда важнее один феномен, а иногда — другой. В подростковый период более значимо, пожалуй, «внутреннее пространство», связанное с фантазиями о беременности, тогда как позднее на первый план могут выйти «биологические часы». В период менопаузы два феномена сходятся. Представленные в этой главе доводы приблизительно следуют этим вехам.

Пайнз делает важное замечание, указывая на «заметное различие между желанием забеременеть и желанием подарить миру нового человека, а также стать ему матерью» (Pines 1982, р. 311; Пайнз 1997, с. 44). Первое возникает на самых ранних этапах жизни. Ядерная гендерная идентичность женщины включает в себя доэдипову идентификацию с матерью, которая прочно устанавливается на втором году жизни, когда осознание тела и внутренние репрезентации становятся отчетливыми, а значит, состоялось признание различий между полами. Желание иметь ребенка стало к тому времени частью «первичной женственности» (Stoller 1976). Данные явления были хорошо изучены в исследованиях матерей и младенцев, проводимых в первые три месяца жизни ребенка. Эти исследования открывают нам доступ к теории объектных отношений и к оценке нормы и патологии как гендерной идентичности маленьких девочек, так и функционирования взрослых женщин как матерей.

В этой главе я обращусь к особенностям ядерной гендерной идентичности женщины и ее трансформации в раннем детстве и в подростковом возрасте. Я представлю клинический материал работы с женщинами, которые боролись не только за обретение своей собственной гендерной идентичности, но и за признание гендерной идентичности своих детей.