Мать многоликих (СИ)

Все молчат.

Ф е л и т а. Ну? Чего воды в рот набрали? Отвечайте!

У л а. Айгарс ещё сможет идти. Он сам сказал. Погляди, докуда добежал. А Найя…

Ф е л и т а. (Перебивая.) Мы бросили её там, чтобы догнать этого колдунчика. А зачем мы его догоняли, если тут же убили?

Ю л д и с. Так получилось. Если б не Немой, сейчас еще кто-нибудь валялся бы на земле.

Ю л д и с. (Фелите.) Может, даже и ты.

Ф е л и т а. Да ну вас всех! (Поворачивается и идёт прочь.)

Л и р и с. Стой!

Ф е л и т а. (Остановившись и обернувшись.) Что?

Л и р и с. После Айгарса я старший.

Ф е л и т а. (Пренебрежительно.) Да чхать я на это хотела! Мне сестру вызволять!

Ула через силу поднимается, подходит к Фелите и кладет руки ей на плечи. Видно, что Фелита не ожидает такого – вид у неё растерянный.

У л а. (Проникновенно.) Одной тебе не справиться. Мы нужны друг другу. И мы нужны Найе. Ей уже не спасти своих младших, но мы – вместе! – сможем. Понимаешь?

Фелита, помедлив, сдаётся.

Ф е л и т а. (Тихо.) Хорошо. Привал… Но если Айгарс и утром не поднимется…

Л и р и с. Мы его оставим.

Сцена третья

Вечер. Отряд сидит вокруг костра. Котелки только что опустели. Все молчат. Айгарс так и не пришел в себя – весь белый, дышит с огромным трудом, время от времени стонет.

Л и р и с. Так. Первый дежурит Немой. (Громко – Немому.) Немой, ты – первый.

Немой согласно кивает.

Л и р и с. Вторым – я. Всё, всем спать. Завтра тяжёлый день.

Ф е л и т а. (Себе под нос.) Раскомандовался…

Л и р и с. (Фелите.) Айгарса напоила?

Ф е л и т а. (Ворчливо.) Да. Половина вылилась через ноздри.

Л и р и с. И то неплохо, что половина… Ладно! Всем на боковую!

Отряд молча укладывается вокруг костра. Юлдис громко кряхтит и охает – у него стёрты ноги.

Сцена четвертая

Уле опять снится та пещера. Снова она висит под потолком, вокруг, свесившись вниз головой, спят летучие мыши. Внизу, меж голубых костров, шевелится лоснящаяся человеческая каша.

Помня, что случилось в прошлый раз, Ула сразу прячется за известковую сосульку, висящую прямо у стены, и принимается наблюдать оттуда. Зрелище одновременно манит и вызывает дурноту. Ула видит женщин, которых с подобострастным видом ублажают несколько мужчин сразу, а женщины командуют ими, меняя любовников одного за другим; видит младенцев, которых кормят и убаюкивают исключительно мужчины; видит каких-то мохнатых тварей, отдаленно напоминающих гигантских пауков – они мирными стайками дрыхнут тут и там; видит, как убаюканных младенцев кладут в эти черные кубла, и маленькие тельца обнимают мерзкие мохнатые лапки.

И вдруг кто-то кричит – громко и протяжно. И это не крик боли и не мольба о помощи, а скорее клич.