Мать многоликих (СИ)

Л и р и с. (Раздумчиво.) А мне кажется, в этом что-то есть. И в снах наших – там ведь, в пещере, все без исключения женщины ведут себя как особы княжеской крови. Их почитают, боятся, боготворят. И как у нас знать управляет чернью, так у них женщины управляют мужчинами. Отсюда и подспудный страх. А? (Оглядывает всех.)

Ф е л и т а. (Неуверенно.) Не знаю, не знаю… Хотелось бы верить. Мне это даже на руку – пусть боятся! Пока они мнутся, я их стрелами – чик-чик!

У л а. (Задумчиво.) И сон этот… Знаете что? Я решила досмотреть его до конца.

Все удивленно смотрят на Улу.

Ф е л и т а. (С сомнением.) Ненормальная. Это невозможно… А если даже и получится, станешь вон – как Ульга. Сломаешься.

Л и р и с. (Уле.) Фелита права. Это опасная затея.

У л а. Но она может помочь.

Л и р и с. Чем?

У л а. Не знаю пока. Но чувствую: может. Ведь неспроста нам это снится. Неспроста мужчины могут отмахнуться, а у женщин всё повторяется раз за разом, пока не сломит.

Л и р и с. Я против, Ула. Извини.

Ф е л и т а. Поддерживаю. Сейчас нам как никогда нужны бойцы.

У л а. Я и не собираюсь сдаваться. Я пойду дальше несмотря ни на что.

Ф е л и т а. Ага, как Ульга.

Л и р и с. (Кричит.) Хватит об Ульге!

Фелита вздрагивает. Некоторое время она грозно смотрит на Лириса, потом поворачивается к Немому.

Ф е л и т а. А ты что думаешь?

Немой поворачивается к Уле и вдруг согласно кивает.

Ф е л и т а. (Обескураженно – Немому.) Что?! Хочешь, чтоб она попробовала досмотреть ту жуть?!

Немой снова кивает.

Ф е л и т а. Что только не услышишь!

Лирис жестами обращает на себя внимание Немого.

Л и р и с. (Немому.) Она может сойти с ума.

Немой отрицательно качает головой. Потом показывает пальцем на Улу и снова качает головой: только не она, мол.

Лирис раздраженно скребет ногтями щеку.

У л а. В конце концов решать мне. (Молчит, оглядывает товарищей.) И я сделала выбор.

Л и р и с. (Смиряясь.) Ладно, так и быть. Когда собираешься это проделать?

У л а. Да прямо сейчас! Чего тянуть?

С этими словами она отцепляет от торбы плащ, кутается в него и ложится на землю.

Ф е л и т а. (С уважением.) Отчаянная бабёнка! (Лирису.) Цени!

Л и р и с. (Не обратив внимания на Фелиту – Уле.) Мы будем ждать. (Осторожно трогает ее плечо.)

Ула благодарно кивает ему и закрывает глаза. Уснуть долго не удается.

Мешает то, что Ула знает: за ней сейчас наблюдают товарищи. Слышно, как они орудуют ложками в котелке. Потом до неё доносится шёпот.

Ф е л и т а. Ничего не выйдет. Проснётся сразу, как запахнет жареным.

Л и р и с. (Раздражённо.) Тс-с-с!.. Ешь давай.

И тут Ула засыпает.

Сцена третья

Сон Улы начитается сразу с того момента, когда кто-то хватает ее за ногу. Ула снова визжит, но на этот раз не просыпается. Побарахтавшись немного в светящейся багровым светом тесноте, она успокаивается. Постепенно дыхание выравнивается. Ула вспоминает, что находится здесь по собственному почину и что ей необходимо увидеть, чем все закончится.

Чьи-то цепкие пальцы все так же держат щиколотку. Ула упирается руками в податливые стенки кишечника, оттягивает их от себя и, дрожа от напряжения, смотрит вниз, на ногу. Ее держит человеческая рука, выкрашенная в зеленый цвет. Оказывается, это тот «зеленый» из процессии, который случайно свалился в пасть вслед за девушкой. «Зеленый» все тянет и тянет на себя, видимо, пытаясь продвинуться вверх.

Наивный!