Мать многоликих (СИ)

Л и р и с. (Хрипло.) Уже проснулась? А я вот поспал бы еще с часок.

У л а. (Задумчиво.) Скажи, тебе ведь снится та пещера?

Л и р и с. Сегодня вроде бы нет, не снилась. Я так вчера устал, что не до пещер было.

У л а. А яма тебе когда-нибудь снилась?

Лирис внимательно смотрит на Улу с непонятным выражением, потом отводит глаза.

Л и р и с. (Нарочито спокойным голосом.) Яма? Снилась, конечно. Это какое-то существо… животное, насколько я понял.

У л а. Да. Они очень его почитают.

Л и р и с. Серьёзно?

У л а. Да. А ты что, не видел, как ему девушку скармливали?

Л и р и с. (Сглатывая.) Нет. Я… у меня ни разу не получалось досмотреть до того момента.

У л а. Как так? Ты же столько дней в погоне, каждую ночь надо спать.

Л и р и с. Не знаю – как. Наверное, это просто выше моих сил. Очень страшно. Непереносимо. Всегда просыпался на этом моменте. А когда снова засыпал, весь сон повторялся сначала, без этой треклятой ямы.

У л а. (Изумленно.) И что, ты так ни разу и не видел, что делали с девушкой?

Л и р и с. (Неохотно.) Н-нет. (Молчит.) Фелита что-то такое говорила. А ещё Ульга. Но меня даже с их слов жуть брала – сразу хотелось проснуться. (Невесело смеется.) Нет, и слышать не хочу! И ты, когда придёт время, делай всё, чтобы проснуться. Со временем научишься пробуждаться «до ямы». Как я.

Некоторое время Ула молчит.

У л а. (Поднимаясь на ноги.) Ладно. Давай повязку сменим – и в путь.

Л и р и с. Сам поменяю, спасибо. А ты – походила бы, что ли, по деревне, припасов собрала.

У л а. Уже. (Хлопает ладонью по пузатой торбе.)

Л и р и с. Ого! Ловко!

Глава пятая. ВОССОЕДИНЕНИЕ

Сцена первая

Снова Ула и Лирис в пути. Лирис, хоть и дышит, как загнанный волк, но почти не отстает. На повязке кровь, как вчера, не проступает, и то хорошо.

До полудня пара идёт мимо пашен. Никого вокруг не видно – ни людей, ни скота.

Потом впереди показывается лес. Жара стоит невыносимая, хочется побыстрее оказаться в тени, и они прибавляют ходу.

Прямо около леса натыкаются на следы боя. Трое многоликих лежат мертвые. У двоих на теле раны от стрел, еще у одного – множественные раны от топора.

У л а. (Радостно.) Это наши!

Лирис переворачивает того, у кого на груди две раны от стрел. Оказывается, еще одна стрела пронзила его спину, и, упав, он обломил её. Только поэтому лучник не забрал стрелу, как все остальные. Лирис поднимает обломок стрелы и смотрит на оперение.

Л и р и с. Да, наши. Узнаю стрелу Ульги.

У л а. (Удовлетворенно.) Молодчина, Ульга!

И тут они слышат плач недалеко в лесу. Встревоженно переглянувшись, бегут туда.

В тени под кронами, у самой опушки, сидит около мертвого Юлдиса заплаканная Ульга. Лицо Юлдиса перекошено, потухшие глаза выпучены, кожа местами словно обожжена.

У л а. (Радостно, не заметив сначала Юлдиса.) Ульга! (Заметив Юлдиса – потерянно.) О Четверо! Юлдис!

Ульга поворачивает к подбегающим товарищам заплаканное лицо и силиться улыбнуться сквозь слезы – нашлись, мол, бродяги, живы! Ула, упав на колени, обнимает её и утешающе гладит по голове.

У л а. Чш-ш-ш, чш-ш-ш…

Ульга принимается плакать в голос.

Лирис садится рядом с Юлдисом и кладет ладонь ему на грудь – лицо его делается необычно суровым, он будто бы взрослеет лет на пятнадцать.

Л и р и с. (Ульге.) А остальные?

У л ь г а. (Продолжая рыдать на плече у Улы.) Ушли.

Л и р и с. (Возмущенно.) И бросили тебя?!