Мать Печора

Уж мы жили да красны девушки,
Прошло времечко распрекрасное
Не в гульбе у нас да не в веселье,
Не в игре у нас да не в гулянье,
Мы на лодочках да гуляли
По вешним да тихим заводям,
По разлив ли да воды вешной.
Нам весельице было работушка,
Не для отца мы, не для матери,
Не для себя мы, красны девушки,
На чужих людей, на богатиных,
Дни и ноченьки работали,
Дорогу рыбу промышляли
На кровожадников да на светожадников.
Им легко было получать,
Тяжело было нам наживать:
Мы со дна моря рыбу черпали,
Со студеного вытягивали,
Во глазах-то мы много видели,
Во руках-то мы не имели.
Тот ли промысел мы богатый,
Ту наживу ли мы велику
Привозили да отдавали
Злым хозяевам-лиходеям
Не в цену мы, не за деньги,
За злосчастны гроши-копейки.
Только им глаза не насытишь,
Больши карманы их не наполнишь…
Так и времечко шло-катилося,
Год по году так миновалося,
Нам добра житья не досталося.
Красота с лица потерялася,
Наша молодость издержалася,
За единый час показалася…

7

Провела я тот год, как в каторге. Всем годам был год. Вылетела я от хозяйки, как пташка из железной клетки. Хозяйка раскинула лисий хвост да ласковый разговор. Матери меня нахваливает, опутывает да обманывает. Да не пошла я на второй год. Не позарилась ни на ласковый разговор, ни на дорогую плату. Сама я росла, и плата за меня каждый год подрастала. Сулила хозяйка матери двадцать пять рублей — не деньгами, а малицей.

— Девка — невеста, — говорит, — пора снаряжать. Первый наряд малица.

А мать уже спрашивала в других деревнях — нельзя ли меня в работу сосватать. Прожила я у матери в гостях на этот раз две недели. Работой она меня не томила, я и отдохнула немножко. А отчиму это и неладно. Ворчит на мать, а нас норовит послать или в лес дрова рубить, или сена привезти. Вот и наказывает мать кулакам в Каменку:

— У меня на волю девка выведена. Приезжайте, коли надо.

Плата подходящая изладилась. Сговорился кулак с матерью и увез меня с собой в Каменку. Нового хозяина моего звали Василий Петрович Попов.

Каменка стоит на берегу Печоры, на высоком носу. Вся-то деревня — три двора. Два двухэтажных дома занимали братья Иван и Василий Петровичи Поповы. В третьем доме жила дочь Василия Петровича — вдова Фелицата. У нее батрачила моя крестная мать — Марья.

В семье Василия Петровича, где я жила, было две дочери, три сына, сама хозяйка Евдокия Николаевна, две работницы, три работника и я тринадцатая.

Старший сын Николай больше в тундре жил. Там у них были свои стада оленей. А осенью Николай с рабочими-ненцами уезжали на Индигу навагу промышлять. Потом вез навагу на ярмарку в Пинегу. Туда же вез и оленье мясо. Отправляли на продажу только одни задки. Нам надо было наготовить к зимнему Миколе многие сотни оленьих задков. Оленью мороженую тушу мы перепиливали надвое той же пилой, которой и дрова пилили.

На забой оленей я от Поповых не ездила, без меня управлялись. А съездить мне хотелось. Уж больно интересно смотреть, как гоняют оленей, наметывают на них тынзей[3]. Ненцы ловки на этой работе.

Имел хозяин дела и с ненцами, и с чердынцами. У ненцев покупал, чердынцам продавал. Чердынцы из-за Печоры приезжали к нам зимой да осенью за пушниной. Вместе с ними приплывали на каюках да баржах купцы из Усть-Цильмы и с Ижмы.

Все наше рыбачество было у купцов в долгу. Один отдают, другой долг снова копится. Приказчики от чердынских купцов зимой раздадут рыбакам из своих амбаров под вешние да под летние промыслы конопли, мочала, бочек, веревок, соли, а весной да осенью весь промысел оберут, — живи, мужичок, красуйся.

А зимами свои подбочные кулаки да торговцы пушнину да куропатишек, да и рыбу по дешевке собирали, — все им надо было. Дают людям на рубль, а барышу берут на два. В каждой деревне они царили: в Виске — Дитятевы, в Пустозерске — Кожевин, в Устье — Павлов, в Андеге — Хабаров, в Оксине Сумароковы, а в Каменке — мой хозяин Василий Петрович Попов.

Попов не один раз на парусах карбасом ходил на Колгуев, попадал в ветра да непогоды.