Мать Печора

У кулака Андреяновича верхний этаж снимал один из этих приезжих, Константин Владимирович Родионов. И возрастом и по работе он был старше остальных. Приехал он с женой и тремя ребятами. Жена его, Любовь Яковлевна, встретила меня приветливо.

Первое время я побаивалась — угожу ли нездешним людям: порядки у них другие, обед им готовить надо не по-печорски, а по-городски. А Любовь Яковлевна выучила меня всему. Умела она к людям подходить. Была она и учительница, и акушерка. Она была религиозная, а Константин Владимирович все подсмеивался над ней. Догорит в лампаде масло, а он мне и скажет:

— Маремьяна Романовна, там у Любовь Яковлевны лампа погасла.

Придет поп со крестом в рождество да крещение, Родионов не показывается, а потом над нами смеется:

— Ну как, освятились?

В квартире Родионова часто собирались его товарищи. Соберутся и начнут петь запрещенные политические песни.

Были это не ссыльные, а ученые люди. Приехали они к нам изучать болезни оленей. В то время в оленьих стадах «сибирка» как косой косила. А эти люди хотели перебороть «сибирку».

Мой хозяин и его товарищи были ветеринарные врачи.

Помощником у Родионова был молодой парень, черноглазый, чубатый. Звали его Вася.

Родионов, когда знакомил меня с ним, подмигнул и говорит:

— А вот тебе и жених.

Сказал он в шутку, а мы всерьез полюбили друг друга. Да была я еще девчонкой, о свадьбе рано было думать.

Ко мне Родионовы относились хорошо. В первый раз я человеком себя почувствовала. Прожила я у них восемь месяцев, отпуск мне дали, и я поехала домой. Да хорошее недолго меня баловало. Вернулась я, а Родионовых скоро перевели куда-то. Уехал с ними и Вася. Мы-то думали, что встретимся, да не так все вышло.

9

Не успела я домой приехать — у нас в Голубкове как раз свадьба случилась: Семен Коротаев вторую жену брал. Мне пришлось на той свадьбе гостить. Гуляю, а не знаю, что и у нас дома сватовство идет. Вызвали со свадьбы сначала мать, потом и брата. Я пляшу, а соседка Марина похлопала меня по плечу и говорит:

— Играй, девка, да пляши, скоро у тебя плясать будем.

И подумала я, что Маринин свекор Егор сватает меня за своего сына Евгения.

Дома вижу — и правда: Егор сидит, разглаживает свою бороду. Зло меня взяло, и думаю: все равно за его сына не пойду.

Зашла я в маленькую комнатку, легла на койку да в щелку дверей и слушаю. Потом и поняла, что не за сына сватает, а за племянника из деревни Пустозерск. Его я и вовсе не знаю.

Расхваливает Егор:

— Парень смиренный да умный. Только что из солдат пришел, без печали жить Маремьяна Романовна будет. С братом у него дом пополам, придет Маремьяна — сама большая, сама маленькая, никого нет: ни свекра, ни свекровки, ни деверя, и золовки.

А мать только поддакивает:

— Ну уж тут только и жить, лучше, чем в чужих людях шататься. И в солдаты не возьмут, и в дому никто не помешает.

Вот стали спрашивать, когда за ответом прийти. Мать хотела на недельку срок продлить. А сват до утра срок выжал. Так и решили. Ночью-то и начали меня уламывать — круто да скоро, не подумали да не посоветовались. Мать свата проводила — и ко мне в горенку.

— Чего, — говорит, — раздумываешь, хороший жених сватается.

А я думала, что жениха вытребуют, хоть посмотреть на него: понравится — пойду, а нет — не пойду. Матери и говорю:

— Надо бы нам посмотреть друг дружку-то.

— Он тебя видел где-то, — говорит мать, — да и ты должна знать. Виктора-то Сазонова помнишь? Так брат ему, похожий на Виктора.

А мне как раз Виктор-то и не нравился. Да, главное, корни крепкие пустил в моем сердце Вася. Матери, конечно, я про это побоялась сказать. А она мне отрезала:

— Чего его смотреть, парень не увечный. Человек как человек. Видно; тебе не наскучило шататься по чужим людям, а мне наскучило на тебя смотреть.

Вот я тут и задумалась. Наскучило мне, ой как наскучило! И вот не знаю, не могу я решить свою судьбу. Слёз было! Я не только плакала, а в слезах плавала. А моим слезам веры не было. Брат да мать вздумали да наладили, да направили, так через их слово не переступишь. Все застращивали:

— Будешь дальше шататься — никто сватать не будет, до худого доживешь.

А я худого боялась. Ответа да слова все-таки не давала. Всю ночь мать билась со мной. Только и добилась:

— Не хочу, — говорю, — замуж, что хотите, то и делайте.

Утро наступило, сват пришел, а у нас дело не решено. Спрашивает сват мать, а ей и отказать неохота и со мной договоренности нет.

— Садись, сватушко, — приглашает мать.

— Не до сижанки мне, Дарья Ивановна. Дело не ладится, так торопиться надо.

— Круто да скоро — не споро, — унимает его мать, — садись, потолкуем.

Поломался для виду да сел сват. Вот и стала ему мать сказывать:

— Девка у меня не хочет идти.

Сват пошевелился на стуле.

— Ты, Дарья, не глупая, а по-глупому говоришь. Девичье «нет» — не отказ. Чего девки знают? Я для вас норовил, племяннику невесту нахвалил, и вам по совести так сказываю. Девка она добра, только к рукам прибрать надо.

Мать отвечает:

— Я ведь тоже так говорю. Вся беда, что вот невеста жениха еще не видала и хочет его посмотреть.